Если эта сука не проглотит, будет стремно.

Дэнни говорит:

— Тебе повезло с Дианой, Томми. В свое время я так хотел ее отыметь. Признаться честно, я и сейчас этого хочу. Она была такой сочной, Томми, точно спелый персик или томат. А когда ты вонзаешь зубы, сок течет по твоей груди…

— Вышло так, как вышло, Дэнни. Уже ничего не поделаешь.

— Просто хочу сказать, что ты захапал самую страстную женщину.

Томас забирает жалкую ставку и смотрит на Дэнни. Этот чертов подонок Дэнни. Он машет рукой какому-то амбалу и знаком что-то показывает ему. Тот кивает и давит улыбку. Дэнни обнажает зубы, а чья то глотка по-прежнему виляет под его ногами.

Томасу дали виски и насыпали. Он сто раз видел такое в фильмах. Он заносит руку и глотает, не морщась. Затем, на одном дыхании, он внюхивает и балдеет.

— Как тебе такие пляски, Томми?

— Отменно… — отвечает Томас.

— Поэтому ты взял кредит?

— Что?

— Ничего, делай ставку.

Гребанный порошок слегка обжигает слизистую, но ощущения оргазма, когда ты еще его не постиг, утоляет боль. Это дзен, детка. Натуральный кайф.

Томас решается на стрит и Дэнни крутит колесо.

Твою мать, как же хорошо ощущается минет, когда ты под кайфом. Томас не знал этого чувства раньше, но теперь он все понимает.

— Просто хотел сказать, что Диана — королева, которую ты по какой-то причине сделал никем. Грязной шлюхой, я бы сказал.

— Просто заткнись, я сюда не за этим пришел…

— Ладно-ладно, но стоит признаться, мне было тяжело смириться с поражением…

Томас забирает ставку, но гребанный ковбой Дэнни даже глазом не повел. Он втыкает в его глаза и мерзко улыбается. Амбал куда-то свалил. Язык по-прежнему крутится вокруг его ствола, но Томас хочет, чтобы губы сжали его плотнее и зашевелились ритмичнее. Именно сейчас он готов к этому. Именно сейчас ему нужен оргазм.

Дэнни говорит:

— Я и до сих пор не смирился с поражением, Томми.

— Мне то какое дело?

— Я хочу тебе отомстить, Томми, хочу расставить точки и поставить тебя на место, сечешь?

Итон Спаркс, просыпайся! Ты сейчас нужен как никогда.

Дэнни говорит:

— Я хочу, чтобы ты поставил все, что у тебя есть. Я хочу тебя трахнуть, хочу тебя отыметь.

— Ладно, знаешь, я наверное пойду…

Томас встаёт, но крупные руки утыкаются ему в плечи и садят его на место. Волна страха прокатилась от пяток до мочек его ушей. Если бы Итон Спаркс был рядом, он бы, наверное, что-то придумал. Да, он непременно бы что-то придумал…

Дэнни говорит:

— Ты меня не понял, Том. Я хочу трахнуть тебя. А если я хочу кого-то трахнуть, я точно трахну его. Я же хотел трахнуть Диану…

Ссанный мозг Томаса. Он долго не выкупает очевидные вещи, а иногда и вовсе не понимает, чего он хочет. Он дрожит, а извилины мозга пытаются понять, что из этого причина, а что — следствие. Но нихрена не происходит. Метод дедукции сущий отстой, потому что работает он только тогда, когда ты, мать его, Шерлок Холмс. Но он Томас Клаус. И арифметически простую задачу ему пришлось сосчитать на пальцах.

— Ты… ты сукин сын! Твою мать, это был ты…

— Я знаю, Томас, я все это знаю. Но почему тогда ты трахал моих девочек? Повторюсь. Ты сделал королеву шлюхой…

Метод дедукции явно не для него, но цифры он запоминает неплохо. Если его предположения верны, то должна выпасть единица. Одна единственная единица. Он спрашивает себя: «почему»? Но он не знает ответа. Однако он помнит, что за эту и предыдущую игру единица ни разу не выпадала. Томас сжимает яйца и то же самое делает язык под столиком. Сейчас он испытывает кайф, но если он поставит на место Дэнни, то кончит прямо ему на лицо.

В моральном плане.

— Единица, — говорит Томас.

— Ты ставишь все?

— Да. Я ставлю все…