Насколько больно? - Евсения Медведева

— Никит, ты же знаешь, что рано или поздно тебе придется смириться с прошлым. Ты отплатил за все, за каждую свою ошибку и даже за то, к чему не имел никакого отношения. И платишь до сих пор… За чужие ошибки!

— И буду платить, пока не сдохну!

— Ладно, завтра отзвонись? Надеюсь, что все пройдет гладко.

— О! Как ни странно, но меня все еще здесь помнят! Мне просто не могло так повести… — я отключил телефон и снова приложился к горлышку.

Я вырос недалеко от этого городишки. Мой папа был владельцем основного металлургического завода в области. Я знаю как свои пять пальцев эти зашарпанные улицы, ни одна ямка не изменилась с того дня, как я был здесь в последний раз. Те же мрачные лица, то же белье, висящее во дворах прямо на детских площадках. Та же шпана, тусующаяся в подъездах. Ничего не меняется. Только я уже не тот. Я изменился!

Глава 17

Мирослава

Я не знаю, сколько простояла в душе, но мне не хотелось выходить. Я слышала, о чем Никита говорил с Владом, я услышала каждое слово, а возможно и каждую его мысль. Я натянула шорты и футболку и выскользнула, стараясь не шуметь. Никита спал в кресле, раскинув ноги в стороны. Я не могла не любоваться им, широкие плечи, возможно даже шире, чем было нужно, угловатые скулы, прямой нос и такие сладкие губы. Мне так хотелось прикоснуться к нему, провести пальцем по щетине, очертить линию губ. Его руки свисали с подлокотников, а пальцы нервно дергались во сне. На столе стояла полупустая бутылка.

Я не могу смотреть на него и ничего не делать. Я не могу спать!

Выскользнув из номера, я вышла на улицу. Перед гостиницей была детская площадка. Я села на качели под огромным деревом и откинулась, подняв глаза к звездам. Теплый весенний ветер приятно щекотал мои волосы, перебирал каждую прядь. Размеренный скрип качели помогал сосредоточиться.

Он был из этого города? Как? Никита хороший. Он всегда опрятный, на нем всегда строгий костюм, идеально завязанный галстук, запонки, дорогие часы. Его чуть волнистые волосы зачесаны назад. Он — воплощение делового человека. Я видела его без костюма только два раза. Почему он переехал?

Я запуталась, желание быть с ним намного сильнее, чем страх! Намного сильнее, чем чувство стыда! Мне хочется ощущать жар его тела, хочу слышать рычащий звук его голоса, его сдержанные стоны, его огромные и сильные руки! Я хочу! И я знаю, что он хочет!

— Ты простудишься! С мокрыми волосами на ветру — отличная затея! — я не слышала, как он подошел, но теперь я его чувствовала каждой клеткой своего тела.

— Ты спал, я не хотела тебя будить! — я продолжала лежать на качелях, раскачиваясь ногой.

— Нет, ты врешь! Ты хотела меня разбудить! — Никита сел на колени, схватив меня за ноги. — А я хотел быть разбуженным! Не играй со мной. Ты либо есть в мой жизни, либо тебя нет! Ты не можешь заглядывать мне в глаза, изливать душу, касаться, но не быть рядом!

— Почему? — я замерла, чувствуя, как его руки начали путь от щиколоток, пальцы медленно двигались по коже, оставляя дорожку из мурашек.

— Потому что я знаю, что в твоей голове идет борьба. Я скажу тебе один раз, только один, и больше никогда повторять не стану. Я хочу тебя, с самого первого дня, когда увидел, я хотел тебя. Ты сидела в участке, ковыряя краску на стене, и смотрела на меня так, словно я нужен тебе. Ты видела во мне человека, который может помочь…

Я смотрела на небо, внимательно слушая шорох голоса. Я понимала, о чем он. Он хочет сказать, что если я захочу, то смогу быть с ним, но жену он не бросит. Но что мне делать? Я не могла думать, я могла только принимать его ласки. Когда его руки достигли коленей, я вздрогнула. Никита рывком стянул меня с качелей и усадил к себе на колени. Он сидел на песке, от него пахло сигаретным дымом и чем-то таким сладким и притягательным.

— Я не могу думать, — прошептала я, смотря в его дымчатые глаза.

— А я не могу уговаривать тебя!