— Пока два путника так задушевно и беззаботно разговаривали, Хомонголос на своей стальной руке начал приподнимать узду, имитируя покачивание ишака, но при этом продолжал идти. Между тем Рахми схватил оставшегося без хозяина осла за хвост. Животное, конечно, остановилось и осталось позади идущих. Но Хомонголос как ни в чем не бывало двигался вперед, неся на руке седло и на нем старика Саманджиоглу… Какие же у него мускулы, госпожа! Старый грек так и не сообразил, что произошла подмена… Он все еще полагал, что сидит на спине своего любимого осла. И так до самого выхода из ущелья. Потом Хомонголос опустил седло и старика вместе с ним на кучу земли… Конечно же, к этому времени Рахми с животным уже находился далеко оттуда. Старый грек вдруг почувствовал, что его ишак в один миг словно растворился в воздухе, будто тонкое эфирное тело, и впал в полную прострацию. Потом, осознав наконец, что его перехитрили, он начал кричать. Хомонголос, не нарушая своего невозмутимого спокойствия, говорит: «Не надо орать! Лучше помолись… Осел был очень старый. Может быть, на нем еще сам Христос ездил. Должно быть, его забрали на небеса». Этот случай в течение недели забавлял весь поселок.

Закончив рассказ, господин Вассаф сказал:

— Таков обычай Хомонголоса — потешаться над каждым, кто попадется ему на пути, будь то мужчина или женщина. Вот и прошлым вечером он разыграл перед барышней трагическую сцену.

Старший секретарь указал рукой на меня. Я почувствовала, что краснею. Значит, и я попала в разряд таких людей, как Саманджиоглу, жертв обмана и насмешек Хомонголоса, над которыми потешаются все вокруг, слушая веселые рассказы о его проделках?

Господин Вассаф продолжил:

— Вместе с тем у этого Хомонголоса есть и очень порядочные черты… Например, он терпеть не может, когда кто-то при нем унижает слабого… Он считает ниже своего достоинства выяснять отношения с малосильным. Если вы не устали, расскажу вам еще кое-что… Частично я сам был этому свидетель… Однажды Хомонголос, гуляя вокруг поселка, случайно забрел в чей-то сад. Там не было изгороди, и внешне этот сад мало чем отличался от окрестного пейзажа. Тощий садовник-албанец, завидев Хомонголоса, стал грубо браниться на него. Тот пояснил, что вышла ошибка, и повернул назад. Сторож же посчитал его спокойствие и вежливость следствием страха. Он решил показать себя героем. Он принял такой вид, будто сам он — владелец усадьбы, в пределы которой вторгся непрошеный гость. Как упустить возможность поиздеваться над трусом?

Хомонголос медленно шел своей дорогой, а садовник пустился бежать за ним, хрипя, как пастушья собака: «А ну, проваливай, невежа… Быстро… Вот я тебя!» — кричал он на ходу. Хомонголос продолжал спокойно идти. Гнев сторожа дошел до предела. В бешенстве он стал толкать спортсмена в спину, долбя его кулаком.