Малышка - Яна Сокол

— Поедем к доктору, пусть он что-нибудь придумает, — не соглашаюсь я. — Ты не можешь каждый день выплёвывать все, что ешь, тем более три месяца подряд. Ты и так тощая, а тебе еще рожать.

— Вот спасибо.

Малышка идет в спальню, и мой взгляд цепляется за ее покачивающиеся под моей футболкой бедра. Черт возьми, чувак, о чем ты думаешь? Твоей женщине плохо! Ей врач нужен, а не твой член.

— Кира, я серьезно, — повторяю я, — одевайся.

— А если нет, то что? — разворачивается она, уперев руки в бока. Вот это она зря. Футболка задирается, оголяя ее бедра.

— Так поедешь, — отвечаю я. — Тебя должны осмотреть. Вдруг это опасно не только для тебя, но и для ребенка. Об этом ты не подумала?

За секунду ее глаза вспыхивают гневом, а лицо превращается в маску.

— Не пошел бы ты к черту, — говорит она холодно. — Кем ты себя возомнил? Решил, что имеешь право мне указывать?

Развернувшись под моим недоуменным взглядом, Кира начинает одеваться. Я следую ее примеру.

— Я хочу как лучше для тебя, — пытаюсь успокоить ее, но, кажется, добиваюсь обратного эффекта.

— Для меня или для твоего ребенка? — цедит она сквозь зубы. — То, что мы переспали, ничего для нас не изменило, — говорит Кира уверенно. — Ничего. Было приятно, и только. Дальше ты налево, я направо. Ни мои проблемы, ни мое здоровье, ни мой ребенок тебя не касаются, — бросает она.

Киру трясет от злости. Но я никак не могу понять, что я такого сказал или сделал.

— Все, что касается тебя, — мое дело, — отрезаю я, начиная злиться.

Что она там себе напридумывала? Что устроит скандал и сбежит под шумок?

Дала и в кусты, значит? А вот фигу тебе, милая, а не свободу.

— С чего вдруг? — Кира швыряет в меня мою футболку, которую я ловлю на лету. — Потому что ношу твоего ребенка?

— Нет, — натягиваю дурацкую ткань на себя. — Потому что я так сказал, — отрезаю я. — Ты принадлежишь мне. И заботиться о тебе — моя обязанность и привилегия.

— Ты себя хоть слышишь? Мы не в каменном веке, слава богу, — возмущается Кира. — Я не вещь, понятно тебе? И я не твоя. Не смей мной командовать.

— Можешь беситься сколько влезет, — отвечаю я, делая шаг к ней, — но ты моя. Твое тело, эмоции, улыбки, ярость — все мое. И да, ребенок, которого ты носишь, тоже мой.

— Вот это, я понимаю, другой разговор, — голос генерала Лебедева раздается от двери.

Кира в шоке переводит взгляд с меня на своего родственника.

— Деда? — неверяще шепчет она, прикрывая рот ладонью. — Дедушка, — Кира бросается к нему в объятия. — Господи, ты жив. Слава Богу, я так боялась за тебя. Как ты? Все хорошо?

Можно ли ревновать свою женщину к ее собственному деду? Еще как!

Меня прямо выворачивает от того, как она смотрит на него, улыбается ему сквозь слезы, осматривает его на предмет ранений, так сильно, что кулаки сжимаются сами собой. Перевожу взгляд к двери, чтобы отвлечься, и вижу на пороге еще двоих любителей прерывать чужие разговоры — хозяина дома и Романа.

Что тут, вообще, происходит?

— Я так понимаю, вы знакомы? — решаю перевести свое внимание на что-то более безопасное, чем моя ревность.

В разговоре с Малышкой у генерала даже голос меняется. Надо же, как запел, соловей. Стал мягче, что ли, и эти его поглаживания ее по голове меня просто бесят. Так и хочется отбросить Малышку себе за спину и зарычать на ее деда, чтобы лапы убрал. Думаю, Киру такое мое поведение не обрадует, она и так на меня свои зубки точит, так что…

Что скрывают два этих интересных персонажа?

— Ну и? — спрашиваю, переводя взгляд от Романа к Игорю.

— Я руководитель другой группы, — сообщает тот.

Ничего себе.

— Теперь понятно, что за секретная работа у тебя, — пожимаю я плечами. — И давно?

— Со смерти сына.

— А здесь ты как замешан?