Я практически с другого конца комнаты могла услышать, как Кейн говорит: «Пошел ты». Я улыбнулась, когда Райдер снова рассмеялся, но улыбнулась шире, когда он очень быстро замолчал.

— Скажи еще раз, — попросил мой муж. — Кажется, я теряю сигнал. Прозвучало так, будто ты сказал, что его зовут Локк Райдер.

Он действительно так сказал.

Мое сердце наполнилось теплом, когда Райдера начало немного качать из стороны в сторону.

— Кейн, я не знаю, что сказать, кроме того, что для меня это большая честь.

После этого они поговорили еще минуту или две по телефону, и когда прием стал дерьмовым, Райдер повесил трубку.

Он посмотрел на меня и сказал:

— Они дали ему мое имя.

— Разве это не блестяще?

— Да, — сказал он, прочищая горло. — Блестяще.

Бабочки взорвались у меня в животе, когда он потер глаза.

— Ты собираешься плакать? — спросила я, улыбаясь так широко, что у меня заболели щеки.

— Нет, — быстро сказал он. — Просто что-то попало в глаза. Ты оказалась права насчет того, что здесь немного пыльно.

— Да, — поддразнила я. — Должно быть, это из-за пыли, потому что ты никогда бы не стал плакать из-за того, что твой младший брат дал своему новорожденному сыну твое имя.

— Конечно, нет, — возразил мой муж. — Это не имеет значения.

— Ага, — невозмутимо ответила я. — Ничего особенного.

Райдер шмыгнул носом и снова потер глаза.

— Я пойду в туалет, — сумел выдавить он, прежде чем повернулся и выбежал из комнаты.

Я скрыла свое хихиканье, потому что знала, что он собирается дать волю своим «мужским эмоциям», пока меня нет рядом. По словам братьев, все мужчины должны следовать кодексу. Никогда не «распускай нюни» и не плачь ни перед кем. В Мужской Библии этому посвящена целая глава — по крайней мере, так сказал Доминик. Этот чертов кодекс, по которому они жили, скоро изменится, как только у всех них появятся дети, и братья будут наблюдать, как они растут. Я бы поставила на это свою жизнь.

В этот же вечер, когда я очнулась от дремоты — на самом деле это было похоже на шестичасовую кому… я обнаружила Райдера на кухне, готовящего нам ужин. Он не заметил меня, поэтому я тихо вошла в комнату и просто наблюдала за великолепием, которым является мой муж.

Я прислонилась к кухонной стойке и потерла живот, когда ребенок начал брыкаться.

— Малыш сегодня активен, — сказала я.

Райдер поднял глаза, улыбнулся, а затем обогнул стойку, чтобы поцеловать меня в знак приветствия.

— Хорошо спалось? — спросил он.

— Очень хорошо, — промурлыкала я, встряхивая расслабленными конечностями.

Он усмехнулся, возвращаясь к плите. Ребенок снова сильно брыкался.

— Готова поспорить, этот ребенок будет похож на тебя, — пробормотала я вслух.

Райдер посмотрел на меня и подмигнул.

— В конце концов, у нас будет тот, кто будет больше похож на тебя, чем на меня, так что не теряй надежды.

Я фыркнула.

— Сколько детей ты планируешь завести?

Райдер ответил:

— Пять.

Господи.

Я подперла щеку рукой.

— Ты все еще настроен на это, да?

— Конечно, — ответил он. — Я всегда был настроен на это.

Я склонила голову набок.

— Что, если я хочу только одного?

— Почему ты хочешь только одного ребенка? — спросил он, его тон звучал озадаченно.

— Потому что некоторые люди довольны одним ребенком, — заявила я.

— Но будет ли ребенок счастлив? — спросил мой муж, продолжая готовить наши стейки. — Единственный ребенок в семье — это одинокий ребенок.

Я закатила глаза.

— У нашего малыша есть три двоюродных брата, которые будут ненамного старше. Он или она будет много общаться с другими детьми.

— Откуда ты знаешь? — поинтересовался Райдер, переворачивая стейки, которые шипели на сковороде. — Откуда ты знаешь, что мои братья и девочки никуда не переедут, и мы не сможем видеться с ними так часто?