Без тебя - Марта Заозерная

Дочку, к сожалению, вижу я реже, чем сына. Надежда Васильевна, как и было договорено, привозит Ижика регулярно, однако большую часть времени они проводят в Нью-Йорке.

Мы все сдержали обещания, данные особенной девочке.

Её никак нельзя было обмануть, тем самым предав всё то светлое, что она привнесла в наши жизни. Достаточно единожды увидеть яркий цветок, посреди выезженной солнцем пустыни, чтоб никогда память о нем не придать никогда.

В аэропорт родного города прибываем уже к вечеру.

Пока я вызываю такси, сын звонит маме.

Рейс задержали, хочет предупредить и успокоить. Психотерапия Маруське хоть и помогла, но основополагающие черты характера неизменны. К тому же матерью она всегда была, да и остается, замечательной. И он, и я понимаем — она волнуется.

— Пап, я маме не могу дозвониться, — Коля пристально, глядит на меня, привлекая тем самым внимание к себе.

Он встревожен.

— Занята, наверное. Скоро перезвонит.

Успокаиваю его, а сам отмечаю: она ни разу не позвонила. Задержка рейса — два часа. Такая тишина для Маши несвойственна.

Сколько бы не прошло времени, не переживать за неё не выходит. Так уж бывает, один раз очаровавшись неземной хрупкостью и беззащитностью, трудно избавиться от пагубной потребности чувствовать себя нужным.

Набираю номер Михаила, как-никак, именно на него была возложена миссия её оберегать.

Вне зоны доступа.

Черт.

Происходящее мне нравится всё меньше.

Напряжение сына тоже сказывается.

— Дедушке, позвони, — прошу его, убирая сумку в багажник.

Как только на том конце провода принимают, я убеждаюсь — дело дрянь.

Заикающимся, звенящим голосом отец Маши сообщает: у неё воспалился аппендицит.

Они уже несколько часов в городской БСМП, но операцию так и не начинают.

Приехав в больницу, мы застаем привычно сдержанного мужчину орущим прямо посреди коридора. Он пытается воззвать медперсонал к правлению человечности.

— А вы не боитесь ругаться с врачом, который вышей дочери будет операция делать? — весело хмыкает медсестричка, которую мне больше сучкой назвать хочется.

— Да как вы…, - мужчина задыхается от негодования. — Я вам — скотам, деньги даю. Прошу её побыстрее прооперировать.

— Пусть кто-нибудь другой приедет. Мама или муж. Мы с вами не хотим…

Трудно объяснить, насколько дикими мне её слова кажутся.

Сколько бы грязи тебе не пришлось в жизни увидеть, когда она касается близких — зловоние от неё становится наиболее отвратным.

Прошу сына подождать меня поодаль, нечего ему слушать всё то, что я, скорее всего, удержать в себе не могу.

Подойдя к отцу Маши, прошу его с внуком домой отправляться.

Растерянность на лицах медперсонала меня радует.

— Сереж, — мужчина мне деньги протягивает.

Отрицательно головой качаю.

— Отвезите Колю домой. Он устал после перелета. Я буду вас в курсе держать.

Нам не пристало пользоваться служебным положением. Аттракцион — «а почему бы не посветить ксивой», я не любил никогда. Но страсть к отчаянному веселью и азарт, испытываемый от острых ощущений, никуда не делись.

Стараюсь сдерживать данные Сафи обещания, поэтому мне доставляет сладкое удовольствие ставить на место зарвавшихся, вероломных вершителей судеб.

Почему-то — вот уж загадка — оказывается, что свободные операционные есть, как и время у врачей «здесь и сейчас».

Спустя два часа Машу уже переводят в палату.

Снова набираю Михе. Результат идентичный.

Усталость подогревает злость на бывшего коллегу. Его жена в больнице уже много часов, и за всё это время он не соизволил найти время ей позвонить. Я, конечно, тот ещё специалист в семейных делах — последней, как и первой, девушкой с которой мне жить приходилось, была Маша. После этого я не испытывал желания повторить.