Жена самурая - Виктория Богачева

— Было трудно уехать незаметно из поместья, — вздохнув, заговорила Акико. — Но стало легче, как только мы въехали в ваши земли. Здесь намного тише и спокойнее, чем дома.

Она закусила губу и отвернулась, покрепче прижав к себе замотанного в ткань ребенка.

— Дядя велел мне взять малышку, — прошептала она спустя минуту. — На случай, если…

Акико не договорила, оборвав себя на полуслове, но Наоми поняла ее и без пояснений. На случай, если поместье захватят, а клан Фудзивара — вырежут.

Две его последних представительницы останутся в живых.

— Ей уже дали имя? — молчать было невыносимо, и Наоми решила поговорить о чем-то, что не отдается в сердце острой болью.

— Нет, — Акико качнула головой. — Фухито-сан не успел. Я называю ее просто малышкой, — она улыбнулась и откинула с лица ребенка ткань, протянув его Наоми. — Хотите подержать?

Поспешно кивнув, она с большой осторожностью взяла девочку на руки, неловко качнув пару раз. Малышка спала и причмокивала губами, а ее головку уже покрывал темный пушок.

Наоми представила, как однажды возьмет на руки своего ребенка.

Своего сына. У нее непременно будет мальчик.

— Очень красивая, — сказала она с искреннем восхищением и улыбнулась, передав ребенка Акико-сан. — Мы подготовили для вас комнату, но, боюсь, в поместье не осталось слуг, которые могли бы помочь вам с девочкой.

— Это и не нужно. Дома я справлялась сама.

На крыльце главного дома их дожидалась Мисаки с несколькими молоденькими служанками, которых Наоми оставила в поместье. Поручив одной из них проводить Акико-сан в ее спальню, а другим — наполнить теплой водой бадьи в комнатах, она поспешно вошла в дом.

— Кенджи-сама приехал, — сказала она Мисаки. — Его комната в порядке?

— Конечно, госпожа.

— Нужно принести туда воды и хотя бы лепешек. Они, должно быть, голодны с дороги… Ох, с ним прибыли еще воины. Я боюсь, у нас не хватит риса на ужин.

Наоми озабоченно прошлась по помещению, в котором готовилась пища, заглянув в каждый кипящий котелок.

— Чем мы будем их кормить?

— А я ведь говорила вам, госпожа…

— Мисаки! — Наоми взглянула на девочку с недовольством, заставив ее замолчать, и рассеянно потерла лоб. — Довольно об этом. Помоги мне собрать поднос, а после загляни к Акико-сан и спроси, не нужно ли что-нибудь ей или малышке.

— У нее еще нет имени? — спросила Мисаки, укладывая на тарелку несколько рисовых лепешек моти* и наполняя кувшин прохладной водой.

— Нет.

Наоми достала с полки последние данго, которые у нее были, и полила их остатками сладкого сиропа.

«Кенджи-сама будет разочарован, — не переставала она думать все то время, пока подготавливала нехитрый перекус и с подносом шла к его комнате, — тем, как я управляюсь с поместьем».

Она постучала и, дождавшись разрешения, вошла, перехватив поднос одной рукой. Кенджи-сама сидел перед низким столиком, и, судя по его мокрым волосам, он уже успел смыть с себя дорожную пыль.

Наоми смущенно отвела взгляд: она впервые видела главу клана не в привычном, глухом кимоно, а в купальной юкате.

— Я принесла вам моти и данго, Кенджи-сама, — опустившись на колени, она поставила поднос на столик и уже принялась вставать, когда мужчина ее остановил:

— Наоми, останься.

Она послушно замерла и сложила ладони на коленях, рассматривая главу клана из-под опущенных ресниц. Десяток вопросов был готов сорваться с ее языка, но она молчала, не решаясь заговорить.

В волосах Кенджи-самы прибавилось седины с их последней встречи, и Наоми заметила видневшуюся в разрезе воротника повязку на его плече.

— Вы ранены? Вам что-нибудь нужно? Я недавно делала отвар, — сразу же предложила она, забыв о своем страхе.

— Порез, — отмахнулся Кенджи-сама. — Уже заживает. Ты выглядишь измученной, Наоми.