Жена самурая - Виктория Богачева

— Чему я тебя учил? — спросил отец, нахмурившись. — Если я говорю, значит, так надо. Мои слова не обсуждаются. Это один из основных постулатов, на которых основаны взаимоотношения самурая и даймё, и я считал, ты его запомнила. Ты можешь выучиться обращению с нагинатой и копьем яри, но ты никогда не сможешь назвать себя онна-бугэйся, если не будешь подчиняться приказам.

Пока отец говорил, лицо Хоши утратило всю краску, сделавшись мертвенно-бледным. А под конец на ее щеках двумя яркими пятнами вспыхнул румянец, и она закусила изнутри щеку. О, как же она хотела возразить отцу! Но внутреннее чутье подсказывало ей, что стоит промолчать. В этот раз отец не был настроен что-либо с ней обсуждать.

Хоши резко отвернула в сторону лицо, и волосы упали ей на глаза, закрыв от взгляда Такеши. Тот косился на притихшую дочь, явно недовольную и несогласную с ним, и кипевшую возмущением, но все же молчавшую. Косился и сдерживал ухмылку. Иного он и не ожидал.

Он вошел следом за Хоши в ее комнату, залитую солнечным светом, и плотно закрыл за собой дверные створки. Дочь повернулась к нему лицом и неосознанно шагнула назад, подальше от него и поближе к распахнутым седзи. Но, вскинув подбородок, она смотрела на отца прямо и не отводила взгляда, хотя и заметно нервничала.

— Я хочу рассказать тебе кое-что. Сядь, — Такеши опустился на татами, скрестив перед собой ноги, и хлопнул по полу ладонью. Он дождался, пока дочь усядется напротив, прежде чем продолжил. — Твоя матушка болеет. Ее болезнь не заразна, но причиняет ей много страданий. Вы вдвоем уедете из поместья на какое-то время, чтобы она поправилась и отдохнула.

Пока Хоши ошеломленно моргала, пытаясь осознать услышанное, Такеши внимательно следил за выражением ее лица. Его дочери лишь семь, и он уже взваливает на нее слишком многое.

— Твоя матушка действительно больна сейчас, — повторил он. — И ты должна проследить, чтобы во время вашей поездки с ней все было хорошо.

Глаза Хоши округлились — столь сильно она удивилась. Она заерзала на месте и, опустив взгляд, принялась раз за разом натягивать на коленки ткань от широких штанов хакама. Отец смотрел на нее, не отрываясь, и Хоши это чувствовала, и ей делалось неуютно и даже чуть-чуть страшно.

— Это ненадолго, — вновь заговорил Такеши. — Вас будет сопровождать Рю-сама — это лекарь твоей матушки, и кто-то из моих самураев — я еще не решил, Масато или Мамору.

Хоши тряхнула головой и смахнула упавшие на лоб волосы. Она подняла на отца обеспокоенный, тревожный взгляд, но не заговорила, лишь прикусила губу.

— Вы отправитесь в один из дружественных нам монастырей, и ты сможешь продолжать там свои тренировки и обучение.

— Если мы едем ненадолго, отец, то это не так важно, ведь правда? — девочка окинула его быстрым взглядом исподлобья и вновь уставилась на свои ладони.

— Это может занять какое-то время, — уклончиво отозвался Такеши. — Может быть, вплоть до весны. В том месте, куда вы отправитесь, зимы гораздо теплее. Это хорошо для твоей матушки.

— Но весна еще ужасно нескоро, — расстроенно прошептала девочка, и сердце Такеши болезненно сжалось.

Он протянул руку, и она с готовностью прильнула к нему, крепко прижавшись к плечу. И замерла там, словно птичка.

— Всего четыре месяца. Когда шла война, меня не было в поместье гораздо, гораздо дольше. Ты будешь очень храброй девочкой, и совсем не заметишь, как пролетит время. А потом, когда мы вновь увидимся, ты покажешь мне то, чему научилась.

Хоши просияла и часто-часто закивала. Обещание отца посмотреть на ее успехи в занятиях примирило ее с необходимостью пожить какое-то время не в поместье. Она будущая онна-бугэйся и не должна бояться небольших трудностей.

— Прости меня за то, что ослушалась, — пробормотала Хоши ему в плечо.