Жена самурая - Виктория Богачева

Солдаты в таких же кимоно, как тот, с которым говорил Минамото, закрыли за ними тяжелые железные ворота, и Наоми вздрогнула, почувствовав себя в западне. Кацуо не сводил с нее взгляда, шагая позади, готовый молниеносно среагировать на любой ее жест, не оставляя и малейшего шанса на сумасбродный поступок.

Такеши ушел далеко вперед, сопровождаемый тем мужчиной, и ей поневоле стало любопытно, кто он такой.

— Яшамару-сан, — ответил Кацуо, когда она спросила. — Он управляет поместьем в отсутствии Кенджи-сама и Такеши-сама.

Наоми удивилась, когда услышала, как где-то вдалеке серебристым колокольчиком журчал ручей, а в глубине сада, расстилавшегося по правую руку, ухала ночная птица. Поместье производило на нее такое мрачное впечатление, что она и не думала, что в нем есть звери. Или звонкий ручеек. Или что-угодно, приятное для глаза и слуха. Пока она видела лишь тяжелые ворота да высокую, устрашавшую стену.

В ее памяти навсегда отпечаталась мрачная торжественность дома главы клана, его четкие линии и острые — как сталь клинка — углы. Именно таким она увидела его в первый раз, при свете факелов и в темноте, что скрадывала большую его часть.

Дожидаясь ее, Такеши стоял на террасе вместе с Яшамару, негромко переговариваясь с ним. Они оба замолчали, когда Наоми медленно приблизилась. Она изо всех сил старалась не хромать, но все же припадала на одну ногу и шла, перекосившись, чтобы меньше тянуло раненый бок.

Минамото кивком отпустил Кацуо, который мгновенно растворился в темноте сада, и распахнул двери, заходя в дом. Едва не заплакав от короткой лестницы в три ступеньки, Наоми направилась за ним. Прислонившись к деревянной балке, она остановилась и принялась оглядывать комнату, поразившую ее своим аскетизмом и безграничной плавностью линий. Песочный цвет стен был приятен взгляду, а минимальное присутствие мебели создавало ощущение огромного пространства, полного воздуха и света, несмотря на глубокий вечер. Наоми пришлись по душе и веера, украшавшие стены, и встроенные полки со свитками, и низкий вытянутый столик, и переносной очаг с живым огнем.

Она с трудом отодвинулась от дверного проема, чтобы последовать за Такеши дальше. Он привел ее в совсем другую комнату — небольшую и темную — и жестом указал на подушки. Наоми опустилась на татами с видимым облегчением, чувствуя противную дрожь в коленках, и сцепила пальцы. Ей было здесь неуютно.

«Наверное, это комната для его работы», — подумала она, оглядываясь разбросанные на столике многочисленные бумаги и карты какой-то местности.

Такеши сел перед столиком напротив нее, положив подбородок на скрещенные пальцы. Он оценивающе разглядывал Наоми с минуту, отчего та начала заметно нервничать, а потом произнес:

— Я бы отложил этот разговор до утра, но тогда Кацуо придется ночевать с тобой и следить, чтобы ты ничего с собой не сделала.

Наоми резко подняла голову, чувствуя сосущее, противное чувство под ложечкой. Видят Боги, она надеялась, что такой шанс ей представится. Она пыталась усыпить бдительность Такеши, поскольку была все же слишком слаба, чтобы противиться ему в открытую. Она по-прежнему ни на что на надеялась и вся сжималась внутри при мысли о своей позорной участи.

Минамото смотрел на нее внимательно и слегка насмешливо, читая словно открытую книгу. Он взвешивал слова, размышляя, какую часть правды можно открыть Наоми, и не принесет ли это вреда. Он с удовольствием поговорил бы с ней позже, сперва посоветовавшись с отцом, но ему пришлось срочно уехать в Эдо, а девчонка с таким вожделением смотрела на любые острые предметы, оказавшиеся в пределах ее досягаемости, что Такеши начинал сомневаться, а сможет ли присутствие Кацуо ей помешать.

Он злился, стоило ему подумать об этом. Тотчас вспоминал и дерзкий вызов на поединок, и ее упрямство, из-за которого все могло пойти прахом.

— Что ты слышала о войне за сёгунат?