Жена самурая - Виктория Богачева

Она сидела рядом с мужем и чувствовала тепло его тела. Чувствовала его запах, и это странным образом успокаивало. Она поднимала взгляд и видела, как бьется жилка у него на шее. Как он обнимает ее, но его сосредоточенный, суровый взгляд вдаль говорит, что мыслями Такеши сейчас не с ней.

Тело нестерпимо болело, и Наоми поморщилась.

— Ты удержишься в седле? — Такеши тут же отреагировал на нее гримасу.

Он все замечал.

— Да, — ответила она, немного подумав.

Минамото плавно поднялся и взял ее на руки прежде, чем Наоми успела удивиться. Она закрыла глаза и прижалась головой к его плечу, теплым дыханием щекоча шею. Он казался ей таким надежным и сильным, что Наоми не хотелось думать ни о чем ином. Хотя бы сейчас, пока он держит ее на руках и прижимает к себе. Ей очень хотелось остаться на подольше в этой иллюзорной безопасности.

Они вышли из домика, сразу же приковав к себе взгляды воинов и крестьян, которые с интересом рассматривали женщину, которую их грозный господин держал на руках. Такеши отнес ее к Молниеносному и подсадил, и Наоми судорожно стиснула в ладонях поводья. Минамото ездил без седла и стремян, и она боялась не удержаться верхом.

— Вы спасли мою жену, — Такеши окинул взглядом собравшихся подле него крестьян. — И я вам благодарен. Я освобождаю вас от повинностей до следующей весны.

Он развернулся и легко запрыгнул на Молниеносного позади Наоми, забрал у нее поводья и позволил прижаться к своей груди. Он хлопнул жеребца по бокам, взяв с места галоп.

Им было пора возвращаться домой.

***

Из полудремы Наоми выдернули негромкие звуки за стеной. Она открыла глаза и зябко повела плечами: вода в бадье успела остыть, а она сама не заметила, как заснула.

Сколько же прошло времени?

Когда до нее донесся очередной шорох, Наоми встрепенулась и поспешила вылезти из бадьи. В спальне, очевидно, шумел Такеши, и ей было необходимо поговорить с ним! Шипя ругательства и пережидая боль, которой отозвалось растревоженное тело на ее резкие движения, Наоми завернулась в купальную простыню и прошла в смежную комнату.

Такеши встретил ее появление коротким взглядом и уже хотел отвернуться, когда кое-что заметил.

— Что с твоими волосами? — спросил он, сделав шаг в ее сторону.

Неосознанно Наоми провела ладошками по коротким прядям, что сейчас едва закрывали грудь, хотя раньше кончиками щекотали низ живота.

— … это простой вопрос, Наоми, — недовольный голос Такеши заставил ее торопливо поднять взгляд.

Она слишком глубоко задумалась и слишком долго не отвечала ему.

— Я смахнула половину косы, когда пыталась бежать.

Такеши нахмурился. Любые ее слова о похищении и побеге он воспринимал крайне болезненно. Он крайне внимательно выслушал ее сбивчивый, путанный рассказ; задал множество уточняющих вопросов; убедился, что она ничего не забыла и не упустила. Но Наоми видела, что всякий раз он переступал через себя.

Ее похищение — его вина. Каждая ее царапина, каждый синяк и порез — его недосмотр. Он злился и винил себя, и огрызался, становясь замкнутым и злым. И ходил в одиночку по этому бесконечному кругу.

Помрачнев, Такеши сильнее, чем обычно, потянул оби. Шелковая ткань затрещала почти жалобно, и Наоми подумала про себя, что оби не был ни в чем виноват. Незачем вымещать на нем гнев.

За минувший с их возвращения в поместье день Минамото молчал почти все время наедине с ней, и Наоми успела свыкнуться, перестав испуганно сжиматься при каждом таком выражении недовольства.

Он рассказал ей, что Масахиро был предателем, но больше не отвечал ни на один ее вопрос о похищении, предпочитая делать вид, будто не слышит их. Ничего не объяснил, будто ее это вообще не касалось.

Эта скрытность и пренебрежение медленно выводили Наоми из себя. Она скрестила руки на груди, наблюдая за раздевавшимся Такеши. На секунду она устыдилась своей нервозности и взвинченности: таким усталым показался ей Минамото.