Жена самурая - Виктория Богачева

Такеши это не пугало. Он был рожден и воспитан воином, любовь к сражениям он впитал с молоком матери, получил из крови отца. Он не боялся ни смерти, ни боли. Войну, что вот-вот будет развязана, он ждал и жаждал последние пять лет. Со дня устроенной старшим братом резни. Со дня, когда Такеши обрезал свои волосы и поклялся стричь их, пока не вырежет весь клан Тайра, до последнего слуги и младенца.

Смерть его не пугала. Но у него был долг, были обязанности. Он привел в поместье жену и должен заботиться о ней. Он остался единственным наследником клана и обязан восстановить его былую мощь и численность. У него должны родиться сыновья, а у них — уже их сыновья, чтобы линия наследия не прерывалась, чтобы была прочной.

Чтобы будущее древнего, сильного клана, начитывающего десятки поколений, не висело на волоске, как сейчас.

Он вновь взглянул на безмятежно спавшую жену. Могла ли она носить его дитя? После всего пережитого.

Такеши провел ладонью по глазам и переносице, сбрасывая напряжение и отгоняя прочь мысли, что лишь отвлекали его. Бессмысленно строить предположения. Он достойно встретит то, что грядет, и сделает все, чтобы не покрыть позором ни себя, ни отца, ни клан.

Глава 16. Цугцванг

Наоми подпрыгнула от неожиданности, когда в комнату вошел Минамото. Взглядом он приказал двум одевавшим ее служанкам уйти, и те поспешно повиновались, оставив ее в тонком хададзюбане и с лишь наполовину убранными волосами.

Наоми прикусила губу и повернулась к Такеши спиной, чтобы скрыть свое волнение.

Последние два дня они едва разговаривали. А сегодня она впервые увидела мужа при дневном свете за все время, прошедшее с их прибытия в Эдо. Минамото появлялся в доме глубокой ночью, и потому они не встречались за трапезами. Не виделись они также ранним утром, поскольку Такеши уходил всегда раньше, чем она просыпалась.

Но она знала, что так и будет. Он объяснил ей все, пока они ехали в Эдо. И потому Наоми не обижалась и не расстраивалась; она была готова. Лишь волновалась, предчувствуя неминуемую беду. Что-то висело в воздухе, которым она дышала. Напряжение и металлический привкус опасности. Что-то проскальзывало в лицах слуг и самураев, которых Такеши привез в собой из родового поместья в Эдо.

Что-то во взгляде мужа, в его нахмуренной переносице, сведенных бровях. В его бессонных ночах, когда он лежал подле нее на футоне и бесконечно смотрел в потолок, не в силах закрыть глаза и отдохнуть.

Внутренности скручивались в тугой клубок, стоило ей лишь подумать о грядущем приеме по дворце Императора. Что-то было не так. Шло не так. Об этом она боялась спрашивать Такеши и потому молчала.

Здесь, в гостевом доме и в полном одиночестве Наоми затосковала по родовому поместью клана. Там у нее не было времени переживать и волноваться, ведь каждый день начинался с большого количества дел, которые следовало выполнить. Быть может, она просто обманывала себя сейчас, потому как хотела вернуть ощущение безопасности и покоя, которые были с ней некоторое время, пока они жили в родовом поместье.

— Нам нужно поговорить, — ровным голосом сказал Такеши, когда за служанками закрылись двери.

Наоми слегка повернула голову. Глупо, но ей показалось, что он изменился. Что-то новое появилось во взгляде, в выражении лица. Принятие? Уверенность?

Такеши смотрел на нее совершенно спокойно, отметив только почти сошедшие с плеч синяки.

— О чем? — она не могла не улыбнуться, подумав, как, верно, смешно она смотрится в тонком хададзюбане подле Минамото в черном, глухом кимоно.

Он помассировал переносицу.

— О правде.

В его голосе не проскользнула ни единая эмоция, но Наоми что-то неприятно царапнуло изнутри. Ей показалось, Такеши говорил… с тоской?

— Я нигде не могу найти отца. Слуги сказали, что здесь он был четыре дня назад. У Императора его также не видели.