Дар времени (ЛП) - Бет Флинн

— После этого я ещё на какое-то время осталась у тети и иногда заезжала в дом на окраине, чтобы проведать того мальчика. Наконец, определившись со своим призванием, я уехала от тети, но попросила ее продолжать навещать эту семью. В течение какого-то времени она так и делала. Я помню, как получила письмо от нее, в котором говорилось, что малыш вырос в крепкого карапуза с самыми яркими зелеными глазами, которые она когда-либо видела. Ярче, чем самая зеленая трава весеннего утра.

Гризз. Я ахнула, и сестра Мэри Кэтрин посмотрела на меня глазами, полными беспокойства. Я почтительно склонила голову.

— Простите, сестра Агнес. Пожалуйста, продолжайте.

— Так вот, еще моя тетя писала, что у нее плохое предчувствие — ей казалось, что, возможно, ребенку не уделялось достаточно внимания, но она выразила надежду, что все изменится к лучшему, когда мужчина, наконец, женится снова. Моя тетя умерла, и в тот дом я больше не возвращалась. — Она сделала паузу. — То есть, до тысяча девятьсот пятьдесят шестого года.

— К тому времени я уже присоединилась к католической церкви, постриглась в монахини, и проживала в разных штатах. Вернувшись во Флориду, я решила навестить этот домишко в Мейкон Гров. Тогда-то я и наткнулась на Рути с Разором, играющих на лужайке перед домом. Я помню, как на меня зарычал Разор, когда я приблизилась, но маленькая Рути шикнула на него. Я спросила, дома ли ее мать, и она ответила, что та на заднем дворе. Я спросила, с кем она здесь живет, и девочка сказала, что у нее есть папа и брат. Мне хотелось узнать, был ли ее брат тем ребенком, который появился при мне на свет несколько лет назад. Я спросила, как его зовут, но Рути называла его просто братом. Она была прелестным ребенком, но в ее глазах затаилась какая-то печаль и отчуждённость. И только когда я стала расспрашивать ее о брате, ее маленькое личико просияло.

— Поскольку камера всегда была со мной, я стала фотографировать, как они играют на лужайке. Затем ее мать, которая оказалась не слишком-то приятной женщиной, выскочила из-за угла дома и велела мне не лезть не в свои дела. Я попыталась объяснить, что когда-то бывала в этом доме, и просто хотела проверить, как поживает эта семья. Она ответила мне такими словами, какие не подобает слышать монахине и ребенку, и спросила, зачем мне нужно было фотографировать ее ребенка? Извинившись, я пообещала непременно прислать ей фотографию после того, как проявлю пленку, если она оставит мне свой адрес. Что я и сделала. Это была фотография, похожая на ту, что ты держишь. Я отправила ее по почте, как только проявила пленку.

Сестра тяжело вздохнула. Я поняла, что рассказ ее утомил, но мне хотелось, чтобы сестра закончила. Как будто чувствуя мое отчаяние, она продолжила с грустью в голосе:

— Короче говоря, вскоре после этого меня отправили в Индию. Много, много лет спустя, вернувшись в штаты, я вновь оказалась в Мейкон Гров. Я разыскала домишко, но все следы семьи давно исчезли. Расспросив жителей города, я узнала, что эта семья внезапно собралась и покинула город, никому не сообщив. — Сестра покачала головой. — Рути и Разор с тех пор находятся на моем столе для неотвеченных молитв. Мне кажется, они для меня единственная связующая ниточка с малышом, которого я когда-то приняла. У него не было зеленых глаз, когда я держала его на руках сразу после его рождения, но, несмотря на это, они меня преследовали. Думаю, я жила воспоминаниями, которые принадлежали моей тете. Этот малыш, маленькая девочка и ее собака, они все оставили след в моей душе, который не исчезнет. Они, безусловно, одна из моих молитв без ответа.

Прошло несколько минут молчания, когда до меня дошел смысл её слов. Я ждала, что пожилая монахиня продолжит, но услышала тихое сопение и поняла, что она уснула. Я повернулась к сестре Мэри Кэтрин:

— Сестра, я могу вернуться после того, как она проснется?