— Не думаю, что это было отрицание. Больше похоже на очень оптимистичную надежду.

Он смеётся.

— Ладно, раз ты так говоришь.

— Заткнись.

— Что ты делаешь со своими волосами?

Я поворачиваюсь и смотрю на него, а не на его отражение в зеркале.

— Пока не знаю.

— Куда он тебя ведёт?

— Он не сказал, но в любом случае я хочу хорошо выглядеть.

— Ты всегда хорошо выглядишь, девочка Рейни, — Кеннеди потирает руки и заходит в ванную. — Сделай что-нибудь необычное!

Мои руки болят от того, что я держу щипцы для завивки волос, но результат того стоит. Я заколола большие кудри повыше и придала себе вид пин-ап красотки; красная помада ещё больше подчёркивает сходство. Обычно я ношу волосы распущенными или собранными в пучок. Я не помню, когда в последний раз завивала их. Чёрт, я не могу вспомнить, когда в последний раз я была так взволнована.

— Выглядишь великолепно, — Кенни заглядывает в зеркало и показывает большой палец. — Действительно мило. Я уверен, что ему это понравится. А теперь, что ты наденешь?

Я выпроваживаю его из ванной, и он следует за мной в мою спальню, где я хватаю белое платье из шкафа и поднимаю его.

— Я знаю, что была в нём на День труда, но мне всегда оно нравилось и я хотела надеть его ещё куда-нибудь.

Не говоря ни слова, он делает мне знак надеть его. Как только он отворачивается, я сбрасываю халат и натягиваю шелковистую ткань на себя. Ярко-белое платье заканчивается на середине бедра, а лиф выполнен сердечком без бретелей. Что привлекло моё внимание, так это белое кружево, закрывающее верхнюю половину от талии до подбородка. Это так отличается от всего, что я привыкла носить, поэтому я не могла не купить его. Но так как это не совсем повседневный материал, я не могу его носить каждый день. Я приберегала его для чего-то особенного. И сейчас, кажется, идеальная причина.

— Ладно, застегни мне молнию, пожалуйста, — я оборачиваюсь, и большие руки Кеннеди стягивают ткань вместе, когда он застёгивает молнию. Когда парень достигает моей шеи, то останавливается на секунду, но потом продолжает до конца.

— Повернись, повернись. Дай-ка подумать.

Я поворачиваюсь на подушечке ноги.

— Да? Нет? — я прикусываю губу, ожидая его ответа.

— Это однозначное да. Мне нравится. Ты выглядишь даже красивее, чем обычно.

— Ура! — я исполняю маленький счастливый танец. — Туфли. Я собиралась надеть красные. Или надеть босоножки на ремнях?

Я надеваю по одной на каждую ногу и смотрю в зеркало во весь рост, пока Кенни тоже их проверяет.

— Только не босоножки, — говорим мы одновременно, заставляя нас обоих рассмеяться.

Сбросив одну босоножку с ремешком, я хватаю его за руку, чтобы не упасть, а затем надеваю вторую красную туфлю к паре. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но стук в дверь прерывает его.

— О, Боже мой! — мои ногти впиваются в его руку, и тяжесть того, что я собираюсь сделать, ударяет меня так быстро, что я едва не спотыкаюсь. — Не знаю, смогу ли я это сделать. Кенни, какого чёрта? С чего это я вдруг взбесилась?

Я быстро втягиваю воздух через нос и обмахиваю лицо, которое внезапно начинает гореть.

— Расслабься, просто дыши глубже и расслабься.

Снова раздаётся стук, и Кенни кричит:

— Одну минуту, Вон. Она сейчас выйдет.

— Я иду на свидание.

— Так и есть.

— С Воном.

— Да. Ты пойдешь и отлично проведёшь время, — он садится на корточки и обхватывает моё лицо руками.

Вау, это поражает меня. Мне это не нравится. Я не хочу быть той девушкой, которой была все эти годы. Я не хочу зацикливаться на парне, который умер… Я имею в виду, что я за человек? Я много думала в последнее время; чёрт, с тех пор как я встретила Вона, я думала, и теперь я понимаю, какой отчаянной я, должно быть, казалась всем остальным.

— Ты в порядке?

Я хватаю его за запястья.