Обвиняемый - Рин Шер

Моя кухня на самом деле не такая уж большая, поэтому мне приходится протискиваться мимо нее, чтобы набрать воды. Тонкий запах ее шампуня пропитывает воздух, и я ловлю себя на том, что жадно делаю глубокие вдохи, чтобы втянуть как можно больше его в свои легкие. Это, конечно, совсем не похоже на мочу, смешанную с дезинфицирующим средством, с которой мне приходилось мириться годами.

Моя рука касается руки Реми, когда я ставлю кастрюлю на плиту, и я замечаю, как по ее коже бегут мурашки.

— Тебе холодно? — Спрашиваю я. Я не думал, что здесь особенно холодно, но на ней только маленькое платье.

Реми прочищает горло. — Эм. Нет. Я в порядке. Спасибо.

Она слегка отодвигается от меня, напоминая мне не только о том, как близко я на самом деле стою к ней, но и о том, что она, вероятно, все еще считает меня отвратительным человеческим существом, способным причинить ей вред, как и все остальные. Это гребаный удар под дых.

Ее движение в сторону от меня приводит к тому, что лук скатывается на пол, поэтому я прохожу мимо нее, чтобы взять его, пока она продолжает резать перец.

Я наклоняюсь, чтобы поднять его, и следующее, что я помню, это грохочущий звук, и Реми шипит. — Черт. — Я оборачиваюсь и вижу, как она сжимает свой палец. — Я порезалась.

Нахмурившись, я подхожу ближе, чтобы взглянуть. — Дай мне посмотреть.

Она отпускает палец, и я смотрю, как кровь стекает по ее руке.

— Я просто отвела взгляд на секунду, — говорит она, качая головой, ее щеки слегка порозовели.

Потянув ее за руку, я веду ее к раковине, чтобы сполоснуть ее под струей воды. Я не уверен, насколько она глубокая, и я не могу видеть из-за мешающей крови.

Мы молча наблюдаем, как вода омывает ее палец, делая видимым порез. Я подношу его поближе к себе, чтобы осмотреть, и тут Реми морщится.

— Прости. — Я поднимаю на нее глаза, на мгновение попадая в водоворот зеленого, коричневого и желтого. Она так близко, что я слышу звук ее неглубокого дыхания. Или это моё? Я облизываю свои сухие губы, и когда ее взгляд опускается на них, и ее глаза слегка расширяются, я отпускаю ее руку и делаю шаг назад. Черт, может быть, она думала, что я собираюсь что-то с ней сделать. — Эм. Порез не выглядит слишком глубоким. Пластырь будет в самый раз. Я пойду, принесу тебе один.

— Спасибо.

К тому времени, как я возвращаюсь, она помешивает мясо на сковороде и отводит руку, завернутую в салфетку, в сторону.

— Вот. — Я быстро наношу немного полиспорина (Прим. перев.: антисептическая мазь) и прикрываю порез пластырем.

— Если ты не против, порезать оставшийся перец и лук, я приготовлю мясо и макароны.

— Хорошо.

Мы оба приступаем к работе, и она рассказывает мне о каждом шаге. То напряжение, которое я чувствовал в воздухе ранее, исчезло, и я рад, что она снова чувствует себя непринужденно, очевидно, больше не видя во мне угрозы.

Я никогда не хотел, чтобы она чувствовала себя так, поэтому я стараюсь держаться от нее на приличном расстоянии, ну, насколько это возможно на маленькой кухне.

Когда ужин готов, я говорю ей пойти посидеть за столом, пока я раскладываю еду и наливаю воду в стаканы. Затем я сажусь напротив нее за стол.

— Итак, — начинает она после пары кусочков вкусной еды. — В конце концов, ты рассказал обо мне своему надзирателю по условно-досрочному освобождению?

При упоминании о нем еда, которую я жевал, мгновенно становится прогорклой у меня во рту, и мне кажется, что меня ударили по лицу холодной рукой. Он — напоминание о моей жизни, о которой я ненадолго забыл, проводя время с Реми за приготовлением ужина.

Мои руки сжимаются в кулаки под столом, и я почти хочу сказать ей, чтобы она не лезла не в свое гребаное дело, потому что я не хочу говорить о нем. Но я злюсь не на нее, и это ее дело, очень даже.