Обвиняемый - Рин Шер

— Попытка изнасилования. — Увидев мои широко раскрытые глаза, он добавляет. — Не волнуйся. С этим человеком разобрались.

Попытка изнасилования. Снова зажмуривая глаза, я пытаюсь вызвать в памяти хоть какие-то воспоминания о том, что, по его словам, произошло.

Я пытаюсь вспомнить что-нибудь, хоть что-нибудь.

Тани.

Мы пошли куда-то пропустить пару стаканчиков. Она проводила меня домой. А потом… ничего.

Нет, подождите. У моей двери стояла бутылка вина. Я выпила немного из нее.

— Я помню, что почувствовала сильное головокружение после того, как выпила немного вина, которое мне оставили.

Он складывает одну руку поверх другой, выглядя так, словно стоит во главе стола для совещаний, а не здесь, со мной.

— Тебя накачали наркотиками, — прямо заявляет он. В его тоне нет ничего отеческого или нежного. Должно быть, мне почудилась искорка беспокойства, которую я заметила в его глазах ранее. Однако в его голосе что-то есть, может быть, раздражение? — Как я уже сказал, с этим подонком разобрались. Он сгниет в тюрьме.

Думаю, я благодарна ему за это. Однако это маленький городок, и если бы они просто не проезжали мимо, я, скорее всего, знала бы этого человека. Я просто не могу представить, что кто-то из них способен на это.

— Кто это был?

— Это не важно.

Невозможно ошибиться в том, как пренебрежительно он отвечает. Это его тон «на этом расспросы закончены».

Отвернувшись от него, я снова оглядываю палату и задаюсь вопросом, как долго я здесь нахожусь?

А затем, еще один проблеск воспоминания. Джейкоб. По-моему, я как раз направлялась к нему.

Да.

Теперь я это вспомнила.

Интересно, знает ли он, что со мной случилось? Мог ли он каким-то образом услышать это в городе? Я даже представить себе не могу, как бы он отнесся к этому, если бы что-то ударило его так близко.

С ним все в порядке?

Я ерзаю на своей больничной койке, когда тревожные мысли начинают набирать обороты. Я знаю, что последние десять лет он жил сам по себе и со всем справлялся сам, но я не могу избавиться от ощущения, что что-то подобное завело бы его слишком далеко.

Я так сильно забочусь о нем и люблю его, так…

— Когда тебя выпишут, — начинает мой отец, прерывая мои мысли. — Я отвезу тебя домой.

Я перевожу взгляд на него. — Домой? В смысле, ко мне домой?

— Это место — не твой дом. Твой дом в Чикаго, со мной и твоей матерью.

— Что? Нет! — Я сажусь прямее в своей постели. — Моя жизнь… У меня есть работа…

— Работа, — усмехается он. — Эта работа закончена. Ты здесь уже неделю. Мы уже позвонили и позаботились об этом.

— Неделю?! — Мой желудок скручивает при этой мысли.

— Я попросил их подержать тебя подольше, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

Нет. Я не могу поверить, что это происходит. Именно этого я и боялась.

Я чувствую, что не контролирую ситуацию, не контролирую свою жизнь.

Мне не только снова подрезают крылья, но и собираются привязать их вплотную к телу.

— Где мама? — Хриплю я, отмечая, что она еще не появилась.

— У нее дома было мероприятие, которое требовалось организовать. Ты же знаешь, какая она.

Я, действительно, знаю, какая она. Ее имидж важнее всего, и она никогда не упустит чего-то, что поможет ей хорошо выглядеть. Даже ради своей собственной дочери, которая находится в больнице после нападения.

— Послушай, мы поговорим об этом позже, — говорит он, направляясь к двери. — Отдохни немного.

— Подожди. Хм. Где мой телефон?

Он смотрит на меня через плечо, и проходит секунда, прежде чем он отвечает. — Должно быть, потерялся на пляже. — А потом он уходит.

Оставшись одна, я откидываю голову назад и смотрю в потолок.

Я не могу поверить, что на меня напали, что я здесь уже неделю, что мой отец пытается утащить меня обратно в Чикаго, и что у меня нет возможности связаться с кем-либо без моего телефона.