— Тони, в том то и дело, что ты работаешь в журнале, где есть определенные правила. Устав компании в конце концов. Я их придумал. Не нравится, тогда вали! — Хоуп ставит меня на место, жестко и нагло косясь снизу вверх. Его глаза мечутся от неуверенности, но позиции тот сдавать не намерен. А меня тошнит от этого места. Я хочу свободы, которой у меня, к сожалению, нет. Я хочу писать то, что хочу. Без рамок и правил. И брать интервью у тех личностей, у которых считаю нужным.

Я понимаю, что незаменимых нет, но не настолько. Душить себя никому не нужными обязанностями я не позволю. Посмотри рейтинг до меня, посмотри графики прежде, чем бросаться словами. Я уйду! Что потом? Я за это время стал лучшим журналистом, за спиной которого вечные агенты, пытающиеся переманить меня к себе, но я хожу и хожу сюда исправно, честно выполняя работу. Долго я буду на побегушках, плясать под твою дудку?

— Твой журнал на плаву благодаря мне! Не страшно выгонять? — Напоминаю маленький факт. Я его амбассадор! У Хоупа благодаря мне, на столе был такой компромат на всех этих жалких звезд, другим и не снилось. У меня свой метод разговорить даже немую рыбу.

— Ты становишься неуправляем, — вздохнув, привел единственный довод босс.

Благодаря моей идеально отработанной схеме, Хоуп каждый день ходит домой и знает, чем кормить семью, что купить дочке в подарок, просто так для настроения. Как порадовать жену. Отдыхает с друзьями. У меня всего этого нет. Я каждый день достаю по ниточке, то, что нельзя достать, и превращаю эту груду ответов на нелепые и неудобные вопросы в конфетку, выворачивая людей наизнанку во благо работе. И всегда слышу одну и ту же заученную фразу, от которой меня изнутри скручивает и душит: «Как же тебе удалось, Энтони? Вау! Это сенсация!».

— Беккер, я сказал, ты поедешь и возьмешь это чертово интервью у Кайла Спенса, — орет на меня в ответ. Этот толстый, надменный и жадный до ужаса мужик не может даже свою пятую точку поднять. Так и сидит в своем кресле, покачиваясь влево-вправо и испытывая мои нервы.

— Я сказал нет! Значит — нет! — стою на своем. Никогда этого не будет. Я не думаю и не вспоминаю «о семье Спенсов». Специально не хочу знать информацию, не пробиваю, не копаюсь и не ищу эту фамилию в источниках СМИ. Хотя с моими связями мог бы за несколько минут раскопать все, что интересует. И я никогда сам не поеду в эту чертову Японию, лишь бы подлизать задницу режиссеру и поднять рейтинг ни Кайлу, ни газете.

— Кайлу Спенсу нужен черный пиар. Он платит, — не может угомониться и услышать мой ответ, который непоколебим.

— Найди другого, такого же, — ставлю перед фактом. — Я увольняюсь, — и ставлю точку в карьере. По крайней мере сейчас. Журналистика никогда меня не прельщала. Всегда угнетала и дарила чувство скованности и загнанной клетки. Сейчас, после таких простых и важных слов, сказанных сгоряча, чувствую прилив силы и свободу. И почему я не решался раньше на этот шаг? Мне, как и любому другому человеку, нужна была черта, через которую невозможно переступить.

Выхожу на улицу, ощущая долгожданную свободу. Стреляю сигаретку у прохожего. Эта должность и до такой привычки довела. Раньше это было баловство, сейчас — необходимость. Медленно вдыхаю никотин. Рабочий день только вступает в силу, а я уже иду домой. Свободный как птица, еще пол часа назад не рассчитывал о таком коротком рабочем дне, но как только увидел на столе спец задание не смог сдержаться. Сжав в кулак конверт, сразу направился разбираться и доигрался.

Легкий бриз дует с моря, и я жадно вдыхаю аромат, смешивая его с никотином.