Небо помнить будет - Елена Грановская

Оба молча смотрели друг другу в глаза. Оба узнали друг друга. Луи качнулся на стуле и медленно встал. С каждым мгновением в груди обоих сердце билось всё стремительнее, подступал жар.

— Боже правый… — неслышно произнес Луи почти одними губами.

Не сводя с Дюмеля глаз, он обошел стол. Констан заметил, что он немного подволакивает левую ногу. Когда Луи достиг его и встал напротив, так что их дыхание обжигало обоим губы, Дюмель поймал вспышку в его глазах. Да, вот они, эти огоньки, эти маленькие салюты! Они горят так же, как почти семь лет назад, в тот вечер…

Луи крепко обнял Констана, прижав к груди и зажмурившись, упираясь подбородком в его плечо. Дюмель сжал его локти и приложился головой к его виску. Они стояли посередине кабинета и обнимались, как братья. Сейчас не хотелось ничего говорить: ни вспоминать былое, ни копаться в прошлом, ни бередить раны настоящего. Понимание и прощение пришло, лишь только оба коснулись друг друга руками и сблизились, так что сердца в груди обоих застучали навстречу, словно желая воссоединиться.

— Свиделись… — прошептал Луи и горько хохотнул. Голос, уже низкий, теплый, немного шероховатый, ни капельки не похожий на звонкий тенор молодого мальчика, показавшего силу своей любви лучшему другу.

— Ты стал врачом? — произнес Констан. Ему не хотелось спрашивать, как он жил все эти годы, вспоминал ли его или ненавидел. Он желал знать, чем Луи живет сейчас, счастлив ли он теперь, как был счастлив когда-то с ним.

— Сразу после школы я поступил в медицинскую академию. — Зашептал Луи Дюмелю в ухо, ослабив объятия. — Весь последний год в школе я задумывался идти на врача. Я не говорил тебе. Думал, ты обидишься на меня. Ты так стремился к высокому небу, к Христу, желал исцелять души, думал, что мы будем вместе при одном храме. И боялся, что ты отвернешься от меня. А потом, когда школа была окончена, всё так… случилось. Даже странно, почему это произошло, что мы прервали общение… Ты выбрал один путь, я другой. Зато я тоже сейчас исцеляю, но тела, не души. Я еще учусь в академии. Но время плохое, врачей не хватает, призывают студентов. Вот я и здесь, один из лучших учеников… Это ли не добро, которое доносил Бог людям, — то, что я делаю?

— Конечно… Конечно. — Дюмель опустил руки. Луи отнял ладони от Констана и пристально вгляделся в его лицо.

Что между ними происходит в эти мгновения? Могут ли они начать всё с начала, могут ли вновь стать друзьями? По своей ли, чужой воле они, находящиеся в пределах одного города, не видели друг друга и не знали о жизни другого ровным счетом ничего? Возможно ли сейчас восстановить ту былую связь, ту детскую дружбу, непосредственность, отроческую привязанность, то юношеское доверие? Какие чувства еще остались в каждом? Что подсказывает сердце?

— Я рад тебя видеть, Констан. И одновременно грущу, что ты пришел, став моим пациентом. Что тебя тревожит? Спрашиваю как врач. Не как друг. — Луи вернулся за свое место и с некоторой трудностью опустился на стул.

Дюмель молча прошел к свободному стулу напротив стола и сел, глядя на сложенные на тетради руки Луи. Тот внимательно рассматривал лицо Констана в свете, проникающем через окна, и увидел высыпания. Он сразу всё понял. Удивительно, но в нем даже не проснулась ревность к тому человеку, с которым Дюмель проводил время, равно как и ненависть от мысли, что тот человек заразил Констана. Главное, чтобы случай был незапущен.