Сокрушенная тобой - Нэшода Роуз

Я все равно закричала. Так громко, как только могла. Боролась. Мои руки напряглись, пытаясь справиться с неподвижными цепями. Он был слишком силен, а я — как связанная тряпичная кукла, жалкая и слабая. Не в силах освободиться. Не в силах сделать больше, чем заставить его еще больше возбудиться от борьбы.

Я чувствовала, как его член набухает и подрагивает, когда он терся о мою задницу. Его бедра прижимали меня между ног, как стволы деревьев.

— О, Господи, да, ты лучше, чем обещала Алекса. Настоящий боец. — Он поцеловал меня в шею, его язык скользнул по моей плоти к плечу. Он обвел и поцеловал это место, а затем сильно укусил.

Я вскрикнула от боли, когда его зубы впились в мою кожу, и мое тело напряглось.

— Ты знаешь, что я трахал твоего парня в этой же кровати. Он тоже кричал. — Я захлебнулась желчью, поднявшейся в горле, и уткнулась лицом в подушку. — Он дрался, как ты, по крайней мере, первые несколько месяцев. А потом… потом, думаю, ему это понравилось. Особенно ему нравилось, когда я опускался на него. Конечно, это было после того, как он позаботился обо мне.

Нет. Рем. Нет. Вот почему. О, Боже.

Я люблю тебя.

Я люблю тебя, Рем.

— Ты тоже перестанешь бороться со мной. И тогда нам придется попробовать новые… вещи. — Он лизал мое ухо, его дыхание было тяжелым, словно из-за его веса ему было трудно дышать.

От громкого треска мы оба дернулись, но мне некуда было деваться, и я не видела причины, но слышала ее.

— Отвали от нее. — В голосе Рема было столько ярости, что его едва можно было различить.

Тяжесть спала.

— Кто, черт возьми… Господи, ты же мой мальчик. Посмотри на себя, совсем взрослый.

— Да, а ты — дядя Бен, ублюдок, который на этот раз умрет, умоляя меня о пощаде.

Восторг и страх обрушились на меня, как парад фейерверков. Это было облегчение от того, что он здесь, а затем ужас от того, что если он здесь, то, возможно, он тоже в плену.

— Ключ. В ящике тумбочки. Расстегни ее цепи. — Я не могла его видеть, но яд в его голосе заставил бы любого сделать то, что он сказал, даже если бы у него не было никакого оружия. — Сейчас же! — Я услышала, как захлопнулась дверь.

Режущий металл упал с моих лодыжек, затем с запястий, и первое, что я сделала, — свернулась в клубок, прижав колени к груди и обхватив их руками. Это было защитное и инстинктивное чувство, как будто моему телу нужно было почувствовать себя самим собой после двухдневной разлуки.

— Кэт. Тебе нужно встать. — Я закрыла глаза, позволяя его голосу струиться по мне, как прохладной воде. — Кэт. Сделай это сейчас, детка. Иди в ванную и закрой дверь, — приказал Рем.

Тишина.

Никто не двигался.

Тогда я распрямилась, подняла голову и стала искать его в комнате.

Тишину нарушил придушенный всхлип, вырвавшийся из моего горла. Он стоял, не держа в руке ничего, кроме ножа, и в его налитых кровью глазах была смертельная тьма. И это было ужасающе. Он был страшен и прекрасен одновременно.

В его глазах не было ничего, кроме холода, ледяной холод исходил от каждой части его тела, когда он медленно сканировал меня. Его руки словно пробежались по моей коже, и от его холодного взгляда по коже побежали мурашки.

— Иди в ванную и не выходи, пока я не скажу.

Я кивнула, соскользнула с кровати и медленно отступила от Бена — по крайней мере, так его все называли, и я подозревала, что в этом месте никто не использует свои настоящие имена.

Глаза Рема были устремлены на пятидесятилетний голый кусок дерьма. В его глазах читалась ненависть к Бену. Она была всепоглощающей. Побуждающей. Словно прорвало плотину, и вся боль, которую он испытал от рук этого человека, открылась в его глазах.

Ненависть. Чистая ненависть, настолько глубокая, что она могла идти только в одну сторону.

Я стояла в дверях, боясь оставить Рема, боясь закрыть дверь и заставить его исчезнуть.

Он даже не взглянул на меня, когда сказал: