Признание в любви - Патриция Хэган

— Ты научишься владеть этим ножом не хуже индейского воина, — пообещал он.

— Ты думаешь, мне придется защищаться от команчей?

— Надо быть готовой защититься от любого недруга, девочка. Смотри не на цвет его кожи — смотри ему в глаза. В них можно увидеть зло, скрытое в человеческом сердце.

Было уже темно, но Мелонга показал Джеси, как надо держать нож, как привязывать его ремнем к ноге, чтобы его не было видно, и как мгновенно выхватывать его из-под юбки. Когда она всему этому научится, он покажет ей, как нападать… и убивать.

— Я хочу дать тебе еще кое-что.

Он протянул ей кусочек мягкой оленьей кожи, свернутый в прямоугольник размером примерно с ее большой палец. Развернув его, Джеси увидела маленькие черные семена.

— Это семена цветка, который вы называете пурпурный вьюнок. Если тебе понадобится вывести из строя врага, настойка из этих семян сослужит тебе хорошую службу. У него начнет кружиться голова, появятся галлюцинации, его будет рвать. Вряд ли тебе удастся заставить его проглотить семена целиком, надо будет их истолочь, а потом этот порошок подмешать в питье.

Джеси была изумлена. Она очень любила вьюнки и даже посадила несколько растений у крыльца своего домика, с удовольствием наблюдая, как они обвиваются вокруг столбов, поддерживающих крышу, как на них появляются красивые пурпурные цветы. Вот уж не думала, что они ядовиты!

Глядя на нож и на ядовитые семена, Джеси тихо проговорила:

— Хочется надеяться, что они мне не понадобятся.

— Я тоже на это надеюсь, девочка, — сказал Мелонга. — От всей души.

Джеси взяла одеяло и устроилась на ночлег с другой стороны костра. Но заснула не сразу. Вскоре она услышала ровное дыхание Мелонги и тогда достала из мешка детское одеяльце, которое не разворачивала с того дня, как они покинули Редоукс. Ей захотелось еще раз взглянуть на портрет матери. Она нащупала твердую выпуклость в шве. Ей показалось, что она стала больше и тяжелее. Засунув пальцы в распоротое отверстие, она ахнула от изумления. Вместе с медальоном там лежало ожерелье, которое ей подарил Майкл. Но она же оставила его на столе рядом с запиской! Так как же?..

Суди! Девочка, наверное, была в проходной комнате, когда она писала записку, и увидела на столе ожерелье. Очевидно, она прокралась к ней в дом, когда Джеси спала, и спрятала ожерелье в одеяльце, считая, что оказывает ей услугу.

Теперь уж ничего не поделаешь. Джеси свернулась клубочком. Суди, конечно, думала, что делает благое дело. Что ж, лишь бы не потерять это ожерелье. Майкл и так ужасно на нее рассердится. А если она не убережет его подарок, он ей этого никогда не простит.

Поездка заняла больше времени, чем предполагал Майкл. Он рассчитывал полтора дня провести в поезде, потом дня за два переделать все дела, связанные с продажей дома Верены, и тут же вернуться в Атланту. Всего пять дней, от силы шесть. Но он отсутствовал целых десять дней.

Подъезжая к Редоуксу, Майкл любовался необозримыми хлопковыми полями. Белые коробочки уже лопались. Рабы двигались по междурядьям, обрывая их и бросая в огромные сумки, которые они волочили за собой на лямке.

Надсмотрщик верхом на лошади наблюдал за их работой. Некоторые рабы сняли шляпы или приветственно помахали Майклу рукой.

Оливия озабоченно взглянула на Верену. У всех троих нервы были напряжены. Майкл день ото дня становился все более раздраженным: поездка слишком затянулась. Пытаясь его успокоить, Оливия показала на негров, работающих в поле:

— Видишь, все работают, дорогой. От того, что ты уехал, жизнь не прекратилась.

— Конечно, нет, — подтвердила Верена. Как Майклу действовал на нервы этот голос! — И вовсе незачем было так спешить. Ты так нас подгонял, что я наверняка что-нибудь забыла.