Игра в имитацию - Мила Гусева

Уэнсдэй продолжает лежать с закрытыми глазами, погрузившись в напряжённые размышления о расследовании и потеряв счёт времени. Когда дверь спальни открывается с едва различимым скрипом, а следом раздаётся звук тихих шагов, она не двигается и не поворачивается, старательно изображая спящую — но все мышцы рефлекторно напрягаются, готовясь отразить возможный удар.

Но удара не происходит.

Вместо этого она чувствует, как матрас прогибается под чужим весом, а одеяло слегка натягивается, соскользнув с её плеча.

Аромат древесного парфюма становится более концентрированным — а в следующую секунду Аддамс вдруг ощущает лёгкое, практически невесомое прикосновение к собственным лопаткам. Мужские пальцы, обжигающие теплом даже сквозь хлопковую ткань футболки, медленно скользят вдоль линии позвоночника — и тут же исчезают.

Проклятье.

Это ещё что такое?

Зачем он это сделал?

Благо, Ксавье больше не предпринимает никаких попыток вторгнуться в её личное пространство — совсем немного ворочается и быстро затихает. Его дыхание постепенно выравнивается, становясь медленным и спокойным. Вопреки всем законам здравого смысла и всем инстинктам самосохранения, едва уловимый звук чужого дыхания действует на неё успокаивающе. Напряжённые мышцы податливо расслабляются, закрытые веки постепенно тяжелеют — и очень скоро Уэнсдэй проваливается в глубокий сон без сновидений.

Следующим утром её будят странные звуки, доносящиеся из-за не до конца прикрытой двери — нечто смутно напоминающее звон посуды. Приподнявшись на локте и вяло потирая глаза, Аддамс оборачивается через плечо — как и следовало ожидать, вторая половина постели оказывается пуста.

Часы с электронным табло, стоящие на прикроватной тумбочке, показывают всего шестнадцать минут девятого. Мысленно проклиная иррациональное желание Торпа подскочить в такую безбожную рань субботним утром, она без особого энтузиазма выбирается из-под одеяла и медленно плетётся в гостиную.

— Привет, Уэнсдэй, — он выглядит раздражающе бодрым и вдобавок снуёт вдоль кухонного гарнитура, помешивая что-то в большой стеклянной миске. — Как спалось? Кстати, я нашёл для тебя запасную зубную щётку.

— Как чудесно, — врождённая нелюбовь к ранним подъёмам бесследно испепеляет фальшивые зачатки её тактичности.

А мгновением позже немигающий взгляд угольных глаз падает на маленькую домашнюю кофемашину, стоящую посреди кухонного островка… И Аддамс мгновенно понимает, что вчерашний план — сослать Торпа куда подальше под благовидным предлогом и спокойно обыскать квартиру в его отсутствие — изначально был обречён на провал.

Oh merda, всё это было зря.

Она была вынуждена заснуть с ним в одной постели просто так, без какой-либо минимальной пользы для расследования.

Хуже и придумать нельзя.

И где только эта проклятая кофемашина была спрятана вчера?

Не удостоив Ксавье больше ни единым словом и ни единым взглядом, Уэнсдэй скрывается за дверью ванной комнаты. И хотя ледяной душ ощутимо бодрит, настроение по-прежнему уверенно стремится к нулевой отметке.

Покончив с необходимыми утренними процедурами, она возвращается в кухню-гостиную и устраивается за круглым обеденным столом. Распущенные волосы чертовски мешают, поминутно спадая на лицо, но все резинки и заколки остались в рюкзаке на заднем сиденье Мазерати — она ведь не планировала задерживаться тут больше, чем на десять минут. Но все намерения благополучно пошли прахом. В который раз.

— Как относишься к итальянской кухне? — с живым интересом вопрошает Торп, одаривая её своей коронной кривоватой улыбкой и склоняясь над включенной духовкой.

— Ты не похож на человека, который умеет готовить, — Аддамс изгибает бровь, даже не стараясь скрыть саркастичные нотки в голосе.