Игра в имитацию - Мила Гусева

— Разумеется, нет, — на секунду утраченное самообладание быстро возвращается, и мимолётное выражение растерянности сиюминутно сменяется обычной бесстрастной маской тотального равнодушия.

— Отлично, тогда увидимся позже, — он улыбается безмятежной, ничего не выражающей улыбкой и вновь принимается за еду.

Ответить на эту дежурную, абсолютно ничего не значащую реплику нечего — поэтому Аддамс молча поднимается из-за стола и направляется в сторону спальни. Она запоздало вспоминает, что её одежда безнадёжно испорчена вишнёвой газировкой — ещё одна дурацкая авантюра, не имеющая практически никакого смысла, кроме обнаруженного в нижнем ящике масла для чистки оружия — но, оказавшись в спальне, с удивлением обнаруживает, что джемпер аккуратно лежит посреди незастеленной кровати, и пятна на нём больше нет.

Как трогательно. В кавычках.

Наспех переодевшись и приведя распущенные волосы в относительное подобие порядка, Уэнсдэй быстро покидает квартиру профессора, не удостоив того прощанием.

Впрочем, ему этого явно и не требовалось.

За те пару минут, пока она надевала ботинки в прихожей, Торп не проронил ни слова и ни разу не поднял головы.

Несмотря на выходной день и раздражающе ранний час, дороги Бостона уже скованы пробками — путь до кампуса занимает невыносимо много времени.

К моменту, когда блестящий чёрный Мазерати занимает последнее парковочное место напротив общежития ZETA, уровень её настроения благополучно пробивает дно, почти достигнув земного ядра.

Но испытания только начинаются.

— Рассказывай мне всё! — радостно взвизгивает невыносимая соседка, едва Аддамс переступает порог их комнаты.

— Нечего рассказывать, — хмуро отрезает она, бросив рюкзак на кровать, и подходит к шкафу. Джемпер в чёрно-белую клетку теперь пахнет чужим кондиционером… а ещё чрезмерно стойким древесным парфюмом. Пожалуй, стоит облить его бензином и сжечь на заднем дворе.

— Нет, ты не отвертишься! — упрямо возражает Энид, никак не желая угомониться. — Ты точно провела ночь получше, чем я… У тебя вся шея в засосах.

Oh merda.

Уэнсдэй резко захлопывает дверцу шкафа — с внешней стороны висит узкое длинное зеркало, в отражении которого… Черт побери. На мертвенно бледной коже ярко горят соцветия красновато-лиловых отметин. Тянутся от мочек ушей, проходя вдоль сонной артерии и скрываясь за плотной тканью джемпера.

Их так много, что не удастся спрятать даже под самым высоким воротником — можно и не стараться.

Проклятье. Какой ужасающий кошмар.

Как она такое допустила?

Почему напрочь потеряла контроль?

Ведь никогда прежде ничего подобного не случалось.

— Представляешь, мать Аякса вернулась из командировки на пару дней раньше… — жалуется Синклер, и его непрерывная болтовня немного отвлекает Аддамс от самобичевания за мимолётное проявление слабости. — Мы выпили чаю с печеньем, как школьники, а потом он отвёз меня домой, представляешь? Я пыталась намекнуть, что совсем не против секса в машине… Но он сказал, что наш первый раз должен быть особенным.

— Я думала, тебе по душе тошнотворная романтика, — Уэнсдэй поддерживает диалог скорее по инерции. И от нежелания, чтобы неугомонная соседка переключилась на подробности её личной жизни.

— Да, но мы уже несколько дней ходим вокруг да около… — сокрушается блондинка с театральным драматизмом. — Сколько можно ждать? Может, он не решается, потому что мне ещё нет восемнадцати? Как думаешь?

— Может быть, — равнодушно подтверждает Аддамс, быстро стягивая злополучный джемпер и отбрасывая его на пол с нескрываемым отвращением. Но терпкий аромат древесного парфюма никуда не исчезает, словно этот запах намертво въелся под кожу.