Игра в имитацию - Мила Гусева

Поэтому ей ничего не остаётся, кроме как с наигранной покорностью отдать Торпу ключи — а потом проследовать за ним в спальню, устроиться на самом краю кровати и забраться под одеяло. Ничего страшного. Когда он отправится на пробежку, у неё будет вагон времени, чтобы тщательно обыскать квартиру.

Жаль только, что флешка с программой взлома осталась в общежитии университета.

Профессор ложится с противоположного края постели — благо, он держит дистанцию и не пытается бесцеремонно вторгнуться в тщательно оберегаемые личные границы.

Вот только достаточно ли тщательно она их оберегает, если уже второй раз засыпает рядом с потенциальным преступником? Совершает прокол за проколом. Добровольно ступает на вражескую территорию, где всё пропитано проклятым ароматом древесного парфюма.

Рациональное мышление укоризненно качает головой на задворках сознания, но усталость после бессонной ночи делает своё дело — и угрызения совести быстро затихают под гнётом подступающего сна без сновидений.

Утром её будит омерзительно яркий солнечный свет, проникающий сквозь узкую щель между тёмно-синими плотными шторами. Аддамс машинально морщится, сонно потирая осоловевшие глаза — парадоксально, но она чувствует себя полностью отдохнувшей.

Однако Уэнсдэй не успевает вдоволь посетовать на собственную безалаберную безрассудность. Обонятельные рецепторы улавливают аппетитный аромат, доносящийся с кухни, от чего желудок сиюминутно сводит тянущим чувством голода. Она запоздало вспоминает, что последний раз ела вчера днём — и тут же решает пойти на очередной компромисс с базовыми инстинктами самосохранения.

Раз уж вчерашний кофе по-ирландски оказался без примеси цианида калия, и она до сих пор жива и здорова, очень маловероятно, что Торп решил сыпануть яда в завтрак.

Пониже натянув объёмную футболку, Аддамс выбирается из постели и выходит в гостиную.

Явившаяся взгляду картина вызывает лёгкое чувство дежавю — как и в прошлый раз, профессор снуёт вдоль кухонного гарнитура.

На гранитном островке стоит тарелка с панкейками, щедро залитыми сладким сиропом.

— Доброе утро, — Торп оборачивается к ней с лёгкой улыбкой. Не иронично-снисходительной, как бывает обычно, а вполне себе искренней. — Надеюсь, ты ешь сладкое?

Ей хочется ответить отрицательно.

Хочется напомнить себе, что за этой фальшивой приветливой улыбкой и трогательными ямочками на щеках скрывается хладнокровный серийный маньяк… Возможно, даже убийца.

Но колкие слова застревают в горле, когда чёртов профессор обходит кухонный островок и неожиданно бережно берёт её за руку, переплетая хрупкие пальчики со своими.

Oh merda, что ещё за наваждение?

На секунду растерявшись от непривычного иррационального чувства, Аддамс покорно позволяет ему усадить её за обеденный стол.

— Ешь, — Ксавье устраивается напротив и пододвигает к ней тарелку с панкейками, немного испачкав пальцы в кленовом сиропе. Он машинально подносит руку к губам, кончиком языка слизывает липкую сладость, и от этого ничем не примечательного зрелища Уэнсдэй вдруг бросает в жар.

Она поспешно отводит взгляд, опасаясь снова потерять контроль — и, не зная, куда себя деть, молча принимается за еду.

Вопреки ожиданиям, приторная инсулиновая бомба оказывается довольно приемлемой на вкус. А возможно, просто сказывается голод.

Сама того не замечая, Аддамс опустошает добрую половину тарелки.

— Вкусно? — Торп наблюдает за ней с той же странной безмятежной улыбкой.

— Сойдёт, — уклончиво отзывается она и невольно моргает пару раз, вперившись взглядом в едва заметное пятно от горячей чашки на поверхности столешницы.

— У тебя сироп на губах… Вот тут, — он протягивает руку через стол, кончиками пальцев коснувшись уголка плотно сомкнутых губ.