Игра в имитацию - Мила Гусева

Но Уэнсдэй категорически не намерена доставлять ему удовольствие своим замешательством — и потому с непроницаемым выражением лица стягивает насквозь мокрую рубашку через голову, демонстрируя отсутствие бюстгальтера. Затем переступает с ноги на ногу, сбрасывая массивные ботинки, оставившие грязные следы на светлом ламинате.

А мгновением позже начинает расстёгивать молнию на шортах — и с мстительным удовольствием отмечает, что профессор отводит глаза. Что-то новенькое. И куда только запропастилось его извечное бахвальство?

— Ты знаешь, где ванная. Футболку можешь взять на сушилке, — бормочет Торп заметно севшим голосом и как-то слишком поспешно проходит в гостиную. — Пойду сделаю кофе по-ирландски. Тебе надо согреться.

Так-то лучше.

Вернув ненадолго утраченный контроль над ситуацией, Аддамс вновь начинает чувствовать себя уверенно — и раз уж волей случая её угораздило опять оказаться в квартире главного подозреваемого, нужно извлечь максимальную пользу из создавшейся ситуации.

Покончив с водными процедурами, Уэнсдэй выбирает среди вещей на сушилке футболку самого тёмного оттенка и натягивает прямо на голое тело. Когда она выходит обратно в гостиную, профессор уже сидит на диване, уставившись в открытый ноутбук и вальяжно вытянув ноги на низкий журнальный столик.

Длинные пальцы быстро порхают по клавишам, между бровей залегла крохотная морщинка, выбившиеся из пучка пряди спадают на лицо — Торп то и дело сдувает их со лба.

Поймав себя на унизительной мысли, что разглядывает его самым откровенным образом, Аддамс торопливо проходит мимо дивана к кухонному островку, на котором уже стоит дымящаяся чашка. И хотя она зареклась ничего не пить и не есть в этой квартире, насыщенный кофейный аромат оказывается слишком манящим. Вдобавок рациональное мышление подсказывает, что если бы профессор действительно намеревался убить её, то сделал бы это несколько часов назад — на обочине пустынной дороги без лишних свидетелей.

Но по каким-то необъяснимым причинам Торп её не тронул.

— Бессонница мучает? — как бы между прочим осведомляется она, сделав большой глоток горячего кофе с капелькой ирландского виски, и осторожно обходит диван сбоку, пытаясь заглянуть в экран макбука.

— Вроде того, — увы, Ксавье быстро захлопывает ноутбук и отставляет его на журнальный столик. — Сижу ночами в своей холостяцкой берлоге в ожидании, когда позвонит какая-нибудь бедовая дама и попросит о помощи. К слову, как ты вообще там оказалась? Не самая оживлённая дорога.

— Сбежала со дня рождения соседки по комнате, — нехотя признаётся Аддамс, устраиваясь на подлокотнике дивана и не сводя с профессора пристального немигающего взгляда. — Терпеть не могу шумные сборища.

— Серьёзно? — он вальяжно потягивается, принимает полулежачее положение и подсовывает под голову миниатюрную подушку. — Верится с трудом, учитывая, при каких обстоятельствах мы познакомились. Мне показалось, ты в подобном не новичок.

— Тебе показалось, — в сущности, Уэнсдэй глубоко наплевать, какое мнение о ней сложилось у преподавателя, трахающего на досуге молоденьких студенток, но его снисходительный тон злит до зубного скрежета. Сделав ещё один глоток обжигающе горячего кофе, она предпринимает попытку повернуть диалог в нужное русло. — Последняя стоящая вечеринка у меня была в летнем лагере лет в пятнадцать.

— Ясно, — равнодушно отзывается Ксавье. Отвратительное слово, на корню убивающее любой разговор. Он сонно зевает и поднимается на ноги, одёрнув светлую футболку. — Пойдём лучше спать. И дай мне ключи от машины, завтра встану на утреннюю пробежку и заодно отправлю твою машину в мастерскую.

Продолжать попытки заговорить о лагере бессмысленно — не хватало ещё, чтобы профессор заподозрил неладное.