Не обещай - Фло Ренцен

Ребенок. Ну тогда — конечно. Есть ли уважительная причина уважительнее этой.

Ребенок — счастье тому, у кого он есть, и горе тем, у кого нет. Мне отчего-то становится противно от одной мысли, что могла бы начать убеждать его в чем-то, уговаривать и вообще — разбираться вместе с ним в его говне.

Вспоминаю, что умираю с голода. Надо бы все это заесть.

Денер-дюрюм, все-таки прихваченный из Тадыма, кажется пищей богов, несмотря на эмоциональные раздраи.

— И что? — осведомляюсь больше в шутку. — Вовремя не заплатит — наезжать не будешь?

— Не-е, — лениво отзывается он, дожевывая свое.

Что ж, может, у нее совесть найдется не злоупотреблять этим.

— Ты из-за этого везде сам ездил — ее не напрягать?

— И из-за этого тоже.

Но вот в бауамт, соображаю, меня гонял — почему?..

Вместо этого зачем-то спрашиваю:

— Давно ее знаешь?

— Давно.

Не знаю ни, что на это сказать, ни, хочу ли еще чего-нибудь спросить.

— Стопудово одной воспитывать придется, — рассуждает Рик. — С ее характером.

Говорит о ней вроде равнодушно.

— Хорошо — сын ее не твой оказался.

«Не от такой» — думаю себе, отчего-то решив, что у нее «сын».

Он будто угадывает мои мысли и замечает резонно:

— Пацану от этого не легче. Ему отец нужен.

— А ты хотел бы быть ему отцом?

— Я усыновить его готов был. Только кто ж мне даст.

Я ошеломлена тем, что он сказал.

— А это ничего, что мамаша его так жестко тебя подставила?

В кругах, к которым он близок, про такое сказали бы «отымела без вазелина».

— Ну и что, — пожимает плечами Рик. — Пацан причем?

Не причем, это правда.

«Но ведь и ты не причем» — хочется мне крикнуть ему с максимальной досадой.

У его бывшей зазнобы ребенок. Она повела себя с ним, как конченая сука, но он-то повел себя с ней по-рыцарски. От его благородства тошнит, но избавляться от этого при нем не хочется. Хочется выскочить, отбежать куда-нибудь подальше и там, в укромном уголке выплюнуть все-все. Но… не на ходу же прыгать.

Похоже, он загнал себя в клетку и имя ей: «чувство ответственности»? Только какой волк добровольно в клетку пойдет…

Его идиотская сознанка, нашаренное чувство… да, ответственности перед бабой, с которой он давно уже не был, за ребенка, которого, как он сам говорит, не он ей сделал. Так может, хотел сделать? Тьфу. Кажется, из своей клетки только он сам в силах себя вытащить.

Если бы я знала больше, может, смогла бы его понять, но он не хочет рассказывать. А у меня, боюсь, не хватит сил спросить так, чтобы потом еще нормально переварить то, что он мне ответит.

Прикрываю глаза, в которых рябит от красно-белых лент за окном.

Я жестко устала, и я долбаный инвалид физических, умственных и моральных переработок.

Нет сил быть ему опорой. Не хочется поддерживать его.

Да и не нуждается он в моральной поддержке… Не из таких он, что терпят и страдают молча, щадят других и ради этого скрывают что-то, не договаривают. По крайней мере, со мной он не такой. Наоборот: ему надо — он делает. Вот понадобилась ему моя поддержка в делах, он меня и внедрил. Партнер, ага… Да разве у таких, как он, бывают партнеры?..

— А ты куда?.. — спрашиваю, вздрогнув. — Чего не через Алекс?..

Он зарулил нас на Тиргартен.

— Объезд.

Тиргартен… Зоосад…

Так ведь зоосад — это вам не лес, думаю сонно. Там все звери ленивые и кормят их по расписанию. Привозят волку волчицу, знакомят — и все. Теперь пускай приносят потомство.

Разводить волчье потомство — очень важная миссия. У нас тут все волки на десятилетия поисчезали из лесов. Правда, говорят, в прошлом году неподалеку от Берлина, в Дёберицкой пустоши обосновалась в заповеднике волчья стая… Дикая… У них-то все по-настоящему…

То приоткрываю глаза, то прикрываю снова. Рик по-залихватски выруливает «мини». Не то что Миха — свой Лексус…