(Не) только твоя - Джас Риччи

Он хмыкнул, но продолжать не стал. Может и хотел бы, но не вышло. Ведь его похитили из кухни совершенно наглым образом — просто взяли за руку и с бескомпромиссным:

— Папа, пошли играть, — увели.

Я усмехнулась. Собственница она как раз в него. Пусть наслаждается своим вкладом в дочь.

Когда я закончила с продуктами, приготовила ужин и вышла к ним, Лев сидел на полу в центре комнаты, заваленный игрушками, а Алина сидела у него на плечах, что-то весело щебеча.

— Не страшно тебе, птичка? — смотрю на дочь.

— Не-е-т, — отвечает довольная, нараспев, — папа же сильный.

— Самый сильный, — подтверждает Арский с важным видом. — И никогда не уронит свое сокровище.

— Слышала, мамочка? Я сокровище.

— Слышала, сокровище. Ужин готов. Прошу уделить и мне немного внимания.

Уговаривать долго не пришлось. И отец, и дочь, кажется, неплохо проголадались.

— Ты сама это приготовила? — удивился Арский, глядя на спагетти, котлеты и греческий салат, которые ждали на столе.

— Больше ведь здесь никого нет, — усмехнулась.

Я понимаю его удивление. Я не готовила, когда мы были вместе. Совсем. Мы ели где-то, заказывали, иногда готовил он. Я говорила ему, что не рождена, чтоб стоять у плиты, и если его что-то не устраивает, может искать другую.

Я скосила взгляд на его правую руку. Интересно, его жена готовит?

— Мама вкусно готовит, — похвалила меня дочь, — вкусные котлетки. Вкуснее, чем в садике.

— Тебе повезло, дочь, — улыбнулся мягко, — мне мама не готовила. Тем более вкусные котлетки.

— Никогда? — округлила глазки Алина.

— Мама была молодой и глупой, — я погладила дочь по голове, убирая выбившиеся из хвостов прядки с лица. — И очень не любила готовить.

— А папу любила?

Один простой, бесхитростный вопрос из уст четырехлетки — и напряжение в кухне стало можно потрогать.

Я споймала на себе внимательный взгляд Арского. Посмотрела на него в ответ. Едва подавила в себе желание ехидно фыркнуть и сказать, что он идиот, если ждет ответа затаив дыхание.

— Любила, — опустила взгляд на Алину и с любовью улыбнулась дочери. — Появилась же у нас ты. Дитя нашей любви.

— Ты же всегда говорила, что готовишь мне котлетки потому что любишь меня. А папе не готовила, — продолжает свою мысль Алина, и я улыбаюсь чуть шире, слыша, как она меня цитирует. Милый возраст. Как губка, впитывает все, что слышит.

— Папе я показывала свою любовь по-другому, — отвечаю дочери и слышу, как Арский подавился и закашлялся.

Я стреляю в него раздраженным взглядом. Ну извращенец же! О чем подумал на поверхности.

Алина смотрит на отца встревоженно, а я едва подавляю в себе желание стукнуть его чем-нибудь тяжелым.

Прокашлявшись, он посмотрел на дочь и сказал:

— Не в то горлышко пошло. Мама и правда не готовила мне котлетки. Но она всегда гладила мне волосы перед сном.

Я замерла, ощущая, как по пальцам пошел ток. Вспомнила, как приятно было запускать пальцы в его вьющиеся каштановые волосы, пропускать шелковистые пряди сквозь пальцы. Расслаблять эту горячую голову. Я словно издалека услышала, как Алина радостно воскликнула, что и ее волосики я люблю перебирать перед сном.

Мы со Львом встретились взглядом на долю секунды. Кто-то из нас однозначно извращенец. Но, кажется, им вполне могу быть я сама.

После ужина Алина уволокла отца назад на ковер, где их ждали игрушки. Я вымыла посуду, убрала на кухне и вернулась к ним. Присела в стороне, стараясь не вмешиваться и ссылаясь на занятость, и смотрела предложения по съемному жилью, сравнить варианты. Этот номер мне всем нравится, особенно учитывая, что здесь есть небольшая кухня, но мы сняли его временно, пока не приедет наша мебель. Квартиру я уже выбрала, рядом с садиком, в который перевела Алю, и скоро нам предстоит туда въехать.