Лев попросил уложить Алину спать, и я дала добро, погрузившись в просмотр жилья. Аля заставила его читать ей сказки целый час. Я ей столько не позволяю. Но вмешиваться не стала. Он имеет право набивать свои шишки.

Когда он наконец вышел из спальни и сказал, что Алина уснула, я ляпнула то, что давно крутилось у меня в голове:

— Жена не будет против?

Он поднял на меня недоуменный взгляд.

— Того, что ты задерживаешься допоздна неизвестно где?

Лев опустил быстрый взгляд на свое кольцо, словно впервые его увидел. Сверлил его взглядом с долю секунды, потом как-то непонятно, криво улыбнулся.

— Нет, все в порядке.

— Гм.

Больше я спрашивать не стала. Ему виднее. Возможно, его жена понимающая женщина и доверяет ему. А вот я явно больная женщина. Потому что от этой мысли мне стало горько во рту. Его обвиняю во всем подряд, а сама чем лучше? Я радоваться за него должна, а не испытывать непонятные эмоции.

Дура я. Нужно включать голову, и держать ее включенной. А то увидела его, в своей гостиной, сидящим на полу с нашей дочерью и играющего во все ее игрушки, и сразу мысленно замуж за него вышла и оставила его в нашей жизни навсегда.

— Я хочу попросить тебя взять Алину к себе. Завтра. Я обещал, что покажу ей свой дом.

Я сверлю его долгим взглядом. Прочищаю горло, чтоб окончательно прогнать горечь.

— Мой вопрос тот же. Не будет ли против твоя жена?

— Ее не будет, — отрезает он. — Охранник, моя помощница, возможно клининг, но это не точно. Больше там никого не будет.

Я внезапно понимаю, что беспокоюсь совершенно не о тех вещах. Жена женой, но главный человек, которого там не должно быть — его отец.

— А твой отец?

Его мой вопрос удивляет.

— Я не живу с отцом. И он не в городе, он за границей.

Я выдыхаю про себя. Вот это приятно слышать. Теперь в этом городе мне будет дышаться легче.

— Так что насчет завтра? Вы приедете ко мне?

— Мы? — настал мой черед удивляться.

Я то ему там зачем? В его доме, в котором он живет с женой?

— Алине будет спокойнее на новом месте, если мама будет рядом.

— Мне приятно слышать, что тебя беспокоит ее комфорт.

Он присаживается на диван напротив моего кресла, как-то устало трет переносицу, поднимает взгляд на меня и жмет плечами.

— Я даже подумать не мог, что ты отпустила бы ее ко мне одну.

Я некоторое время сверлю его взглядом, недолго. Потому что я не уверена, что стоит говорить, что хочу сказать. Хотя он это, безусловно, заслужил.

— Я бы отпустила.

— Спасибо, — кивает. — И тем не менее, я настаиваю. Ты должна видеть, что мой дом безопасен для ребенка.

Я вновь абсолютно искренне удивляюсь тому, насколько его это заботит и почему он так печется о моем комфорте, как матери, когда…

Мысли внезапно замолкают. В голове словно ядерный взрыв.

— У тебя есть еще дети? — задаю вопрос прежде, чем мозг смог нормально эту мысль обработать.

Он сверлит меня непонятным взглядом и тянет время, прежде, чем ответить. А у меня, кажется, сейчас тахикардия начнется. Я мысленно себя уже даже не пинаю, кувалдой бью, но сердцу плевать. Как танцевало чечетку в груди, так и продолжает.

— Алина мой единственный ребенок, — отвечает, потянув время. — У моего водителя, Егора, был запутанный роман с женщиной с двумя детьми. Поэтому у меня есть определенный багаж знаний о том, как может переживать мать, оставляя детей в непонятных ей условиях. Впрочем, — он вдруг широко и самодовольно усмехнулся, — нянькой я был славной. Когда они с Егором приехали со свидания, ее пацаны спали как ангелочки, а она даже не знала, что скоро их станет трое.

Его рассказ помимо воли вызвал у меня улыбку. Я попыталась представить себе все это, но воображение подвело меня. Не могу представить его с двумя мальчуганами.

— Водителю повезло с боссом. Чаще бывает наоборот, водители няньчат детей боссов.