(Не) только твоя - Джас Риччи

— Ты не победишь, — отезала я ровным, почти равнодушным голосом, превозмогая боль в нижей части лица.

Она уже проиграла мне во всем. Еще тогда, когда думала, что сможет подвинуть меня.

— И мне было бы жаль тебя, если бы ты не выстрелила в своего свекра. Теперь не жаль.

Ожесточенная борьба продолжалась несмотря на разговор, хотя выдавливать из себя слова давалось с трудом. Я лишь надеялась, что это отвлечет её, и даст мне преимущество. Хотя я сверху, а она подо мной, уже не такой плохой вариант, как до этого, но все же.

— Тебе жаль его? Из-за деда ты потеряла Льва. Я думала из всех людей ты скажешь мне спасибо.

— Я никогда не скажу спасибо за вред другому человеку. Как и никогда не теряла Льва. Он всегда был только моим, вот ты и бесишься.

Злость придала мне силы, я не знаю откуда, но я словно вдруг почувствовала, что Лев стоит за моей спиной, и что это он управляет моими движениями и подсказывает мне, что делать. И я пошла ва-банк. Я резко наклонилась и укусила эту безумную за плечо, сильнее вцепилась в ее пальцы, силой выталкивая их с рукояти.

— Да разожми ты свои гребанные пальцы, блядь, — выругалась отчаянно.

Снова прозвучал выстрел, и время окончательно остановилось. Я почувствовала, как в замедленной съемке, теплую кровь, которой запахло так сильно, так удушающе, что я сомкнула глаза и позволила себе взять паузу и уйти в небытие, теряя сознание.

28 глава

Лев

Гребанная больница. Я проводил в них часы своей жизни, пока врачи боролись за жизнь мамы, и мы проиграли тот бой. И я снова в ней, снова в этой гребанной больнице, снова провожу часы своей жизни не зная, что ждет меня впереди.

У меня сломано ребро. Мне запретили выходить из палаты, рекомендовали сидеть больше, а двигаться меньше. Но черта с два я буду слушать.

— Папочка, ты опять? — услышал я укор в голосе дочери, как только подошел к палате.

— Прости, принцесса.

— Лев Станиславович, ну вас же просили не вставать, — едва завидев меня, стала сокрушаться Анна Ивановна.

— Она там, — кивнул на палату.

Моя помощница молча кивнула в ответ.

— Просили не входить, — басом добавил Демьян, который и держал на руках Алину.

Мне сложно было видеть дочь на руках у другого мужика, но радовало, что у нее есть личный телохранитель. Сильный, профессиональный, и специально для этого обученный при этом.

Саму Алю, кажется, все устраивало. Огромный Демьян ее не пугал, а радовал, и возможность помыкать кем-то в столько раз больше себя словно расправила крылья за маленькой спиной дочери. Как будто меня и возможности помыкать мной ей было мало. Женщины. Ветренные и бессердечные создания. Даже такие маленькие как эта.

— Папочка, тебе нужно лежать!

— Мне нужно увидеть маму.

— Ты непослушный! — возмутилась дочь, глядя строго. Насупилась для пущей убедительности, но лишь вызвала у меня тем самым умилительную улыбку.

— Очень грозно, малыш, — похвалил её я.

— Будет еще более грозно, когда вас будет ругать её мама, — усмехнулась сбоку Анна Ивановна.

Я тоже усмехнулся. Предвкушаю.

Дверь палаты открылась и из неё вышла Вета. Она сразу же прищурилась раздраженно, как только увидела меня.

— Попросить, чтоб тебя привязали к кровати? — спросила прохладно, тоном, ничего хорошего не сулящим.

— Только если ты привяжешь, — бросил ей с дерзкой усмешкой, но она не купилась на флирт.

Обернулась к Анне Ивановне и Демьяну.

— Мне придется задержаться здесь. Демьян, отвези Алину домой, Анна Ивановна, включите ей ее сказки. Я вернусь как обещала. Сокращу список дел, как только укрощу строптивого.

В последнем не было ни флирта, ни легкости. Лишь раздражение и подавленная злость. Я был рад и этому. Любым эмоциям. Ведь заварушка в лесу многое в нашей жизни изменила.