(Не) только твоя - Джас Риччи

Вета, отдав ц.у., поцеловала дочь и повернулась ко мне. Я бросил взгляд на маленький шрам на её губе и мой взгляд полыхнул бешенством. И так каждый раз, когда я вижу эту новую деталь на своем любимом лице.

Алина переключила на себя мое внимание ненадолго. Сначала хотела было лишить меня поцелуя, за то, что я непослушный, но смилостивилась, обняла, поцеловала и шепнула с горечью, что сильно скучает.

— Я скоро приеду домой. И больше не буду уезжать. Ладно? — шепнул ей в ответ и поцеловал ее маленькую ладошку.

— Ладно. Люблю тебя тыщу раз папочка.

— Я тебя сто тысяч, — улыбнулся в ответ. — Иди, слушайся Анну Ивановну, и жди маму.

Я проводил взглядом это любопытное трио и лишь тогда, когда они скрылись с виду, посмотрел на Вету.

— Бить тебя? Мало было? — спросила она показательно равнодушно, но я знал ее слишком хорошо, и понимал, что она кипит изнутри.

— Я буду кричать, — усмехнулся, глядя на нее одним из тех взглядов, от которых она тает. Но в последнее время эта женщина кремень.

И она резко сменила тему.

— Может зайдешь? Раз уж ты здесь.

— Нет, — отрезал я, тут же став суровым.

— Он ждет тебя, — сказала с нажимом, но я лишь дернул губой и покачал головой. Твердо и бескомпромиссно.

Вета тоже подждала губы.

— Он слаб, Лев.

— Тогда это в его интересах, чтоб я не заходил, пока он не окрепнет. Потому что я ему лицо хочу разбить, — отрезал строго.

Вета не собиралась сдаваться просто так.

— А если не окрепнет? Если это все? Тебя порадует, что твой отец умрет, и последние слова, что ты сказал ему, будут “спасибо за женушку”?

Я шумно вдохнул и выдохнул. Это простое действие прострелило от боли в больном ребре. Но я был непреклонен.

— Я не собираюсь выдавливать из себя лицемерие и выслушивать его раскаяние. Я зол. И я не буду притворяться, чтоб он мог заглушить свою совесть, — гаркнул я, повысив голос, — и отбыть к праотцам спокойно. Хочет моего прощения? Пусть намотает сопли на кулак, придет в себя и переосмыслит свою жизнь. Сейчас нам не о чем говорить. Из-за него у тебя на лице шрамы. Из-за него ты…

— Все, — отрезала Вета строго. — Не надо туда. Оставь.

А я не могу оставить. Меня колотит от злости, стоит только подумать об этом. Она не хотела, чтоб я узнал, но врач сказал мне. Из-за этой гребанной ситуации в лесу она потеряла ребенка. И она хочет, чтоб я простил отца за все это безумное дерьмо, которое случилось из-за того, что он решил поиграть в Бога, вмешавшись в наши жизни. Ведь сама она почему-то за все просила его. И приезжает навещать его каждый день. А я не могу заставить себя даже посмотреть ему в лицо, без желания это самое лицо разбить.

Он лишил меня детства Алины. Теперь он, который привел в нашу жизнь эту сумасшедшую суку, еще и лишил нас ребенка. Второго ребенка, которого мы могли сейчас ждать, и которого больше нет.

— Пойдем, я проведу тебя в твою палату, Львеночек, — голос Веты смягчился.

Я не знаю, на каких успокоительных она, но, видимо, психолог выписала ей хорошие. Потому что по-другому ее умиротворение, ее всепрощение и самоотверженность я понять не могу.

— Ладно, — выдохнул я, подавляя и свой гнев. Подавляя в очередной раз, хотя хочется выплеснуть его, выковырять эту черноту из своей груди, ведь она мешает мне дышать.

— Возьмись за мою руку, — подсказала, поравнявшись со мной.

— Предложение, на которое невозможно сказать нет, — ответил, улыбнувшись криво, и повзолил ей руководить.

29 глава

Вета

Кое как уговорила своего дикого кота лечь и отдохнуть. Угрозами, правда. Объяснила, что чем больше он скачет, тем дольше его здесь продержат и тем позже он вернется к нам, домой. А мы, между прочим, скучаем. И он нужен мне. Нужен как воздух.

С тех пор, как прозвучал тот выстрел, моя жизнь резко изменилась, больно ударив новой черной полосой. Выстрел был не в меня, нет.

В неё.