― И че ты молчал? Тащи силач, существо. ― Дима хохотнул. я развернулась и направилась в нужном направлении.

Да прогулка по лесу пошла на пользу. А охота, доставила мне удовольствие и напомнила папу. Теперь память мне ввернула утерянные воспоминания.

Скорбь и точка по папе отвлекала ото всего. От Гудвина, от операции.

Вот так жизнь имеет нас…

Мать… Вот почему она молчала.

Мы вернулись уставшими. Но я самой довольной.

Мужичок, что был в домике, удивился и похвалил меня. Подметив, что повезло встретить кабана. Да тут не сам кабан был важен. А то, что хоть как то развеялась.

Вернулись домой уже поздно. Умудрилась уснуть в дороге. Но Дима без каких то либо намеков меня разбудил. Пожелал доброй ночи.

Зайдя домой, включила телефон и тут же посыпались сообщения о пропущенных звонках.

«Кот» Гудвин даже себя так подписал, я умилилась. Но тут же нахмурилась, видя пятьдесят пропущенных. Только хотела положить телефон, как он зазвонил.

― Анатолий Иванович, что-то случилось?!

― Где ты есть?! ― Голос его напряжен. Я ощущаю злость, но он старается говорить спокойно.

― Дома, а что?

― Где ты была?! ― Интересный поворот событий.

― Для чего интересуетесь Анатолий Иванович?

― С ним…Была? ― Спросил он грозно. Шумно выдохнул в трубку.

― Если вы имеете ввиду с Дмитрием Владимировичем, то да. ― В трубке послышались гудки, а вместе с ними потекли слезы. Расплакалась.

Мой котик… Котик…

Провела пальцем по экрану. Я так не хочу, что бы он думал, что я спала с ним.

Нееееет… Пусть думает. ПУСТЬ! Пусть горит… только будет ли гореть? Я бы сказала, что он ревнует, но судя по поступкам, нет. Тогда как это понимать?

Снова зазвонил телефон. Мой котик…

― Да? ― спросила я спокойно. Но, кажется, голос дрожит. Слышу тяжелое его дыхание.

― Ты. Спала. С. Ним? ― Ему с трудом дается проговорить эти слова. У меня за него содрогается сердце.

― Нет. ― Ответила честно. Слышу, медленно выдыхает. ― У меня запрет. ― Фыркнула.

― Он сейчас с тобой?

― Нет, только привез и уехал. ― Почему я отвечаю? Почему я переживаю? ― Кот, зачем ты это спрашиваешься? ― Слышу, улыбается. В голове уже вижу эту красоту.

― Переживаю.

― Почему?

― Я тебе сказал, ты мне интересна.

― мм… ― Промычала я. ― Это ты сейчас еще сотню будешь из своего гарема обзванивать?

― У котов бывает горем? ― Я хохотнула.

― полагаю только у Мартовских. ― Гудвин ухмыльнулся.

― Значит, я не Мартовский, а Чеширский. ― Стою лыблюсь как дура. Я говорю с Гудвином… Сума сойти…

― Вот у Чеширских точно горем. Правда, зачем?

― Я хочу тебя. ― Не слышит видимо.

― Кажется, справлять потребность у тебя есть с кем. А я на роль вашей подстилки не подхожу. Всего хорошего Анатолий Иванович. ― Сбросила трубку. Бред, какой-то… Разговор не о чем, но так здорово…

Пятницы утро тяжелое. Теперь осознано понимаю, что самочувствие ухудшилось.

С трудом встала. Кости немного ломит. Значит пасмурно. Посмотрела в окно. В точку.

Надела классические штаны суженные внизу. Рубашка серая. Туфли на платформе. Уложила красиво. Открыла ноутбук. Не успел экран загореться, как появился синий свет набор разных цифр и тут же все пропало. Вопросительно приподняла бровь. Встала из-за стола. Взяла мобильник и набрала номер Наташки.

― Нат. ― Включила чайник. ― Там с сайтом все нормально. А то, что-то мне ноут показал синий экран.

― Вот пять минут назад проверяла. Все хорошо.

― Ладно. ― сказала садясь за стол обратно. Зашла на сайт.

― Как ты? ― От ее вопроса проступили слезы. Закусила губу.

― Боюсь…

― Солнышко. Я приеду к тебе, как только смогу. Хорошо? Будто с тобой.

― Нат, а если что-то пойдет не так?

― Не накручивай.

― Да тебе легко сказать «не накручивай» не тебе будут череп вскрывать. У меня курс лекарств закончился вчера.