Моя лучшая студентка - Алена Энн

— Я сама виновата. Я очень виновата перед Анжелой, поэтому давайте обо всем забудем.

— Но…

— Максим Алексеевич! — не выдержала я, вцепившись в ворот его рубашки. — Я взрослый, совершеннолетний человек, и вы обязаны уважать мое решение. Если я говорю, что ничего ужасного не случилось, значит так оно и есть! Поклянитесь мне, что никто кроме вас об этом не узнает!

— Нина…

— Поклянитесь!

Я вновь дернула его за ворот, вперившись умоляющим взглядом в удивленные глаза. Странно, но раньше я даже и не замечала, что они такие необыкновенные. С россыпью маленьких фиолетовых крапинок. Хотя… раньше я никогда так долго не смотрела в них. Господи, о чем это я, тут моя судьба решается, а я о красивых глазах моего преподавателя. Борьба наших взглядов продолжалась. Он словно пытался убедить меня одуматься, а я чувствовала себя вампиром, который пытается применить к человеку принуждение. Как жаль, что я все же не обладала столь полезным навыком. Наконец, Корнилов оторвал взгляд и вздохнул.

— Хорошо, я обещаю.

Никогда в жизни я не испытывала такого облегчения. Моя душа ликовала ровно до той минуты, когда Максим Алексеевич произнес:

— Раз так, я отвезу вас домой. Скажите адрес.

Тут и сказочке конец… Я так мечтала убедить Корнилова не рассказывать о произошедшем, что даже не подумала о том, что будет дальше. Как я могу явиться домой в таком виде?

— Только не домой! — вырвалось у меня прежде, чем я смогла связно мыслить.

— Тогда куда? — задал преподаватель вполне закономерный вопрос, и я невольно опустила взгляд.

— Я… все нормально, Максим Алексеевич, я … пойду… кое-куда, я… спасибо, я сама доберусь.

К сожалению, мой лимит вранья на сегодня был исчерпан, и Корнилов это понял.

— Вам некуда больше пойти, — констатировал он, а я… я не нашлась, что ответить. Это было очевидно.

Несколько мгновений преподаватель напряженно молчал, а потом вздохнул.

— Садитесь в машину, Нина.

Глава 17. Нина

— Куда вы везете меня, Максим Алексеевич?

Не то, чтобы я сомневалась в порядочности своего преподавателя, но проносящиеся за окном пейзажи заставляют немного понервничать. Мы давно миновали центр города и уже минут десять как петляем по окраине.

— К себе домой, — буднично сообщает Корнилов, а у меня аж в горле пересыхает.

— В смысле к вам домой? — сбивчиво лопочу, совершенно неприлично пялясь во все глаза на сидящего рядом мужчину. Тень улыбки скользит по его лицу, и мне становится немного легче. Нет, Максим Алексеевич не способен на подлость, и с чего я вообще могла подумать о нем что-то плохое?

— Не переживайте, Нина, — словно угадав мои мысли, произносит он. — Я переночую у друга.

— Мне так неудобно…

— Не волнуйтесь, — отмахнулся он. — Я давно его не видел, так что…

Некоторое время мы ехали молча. Несмотря на все произошедшее, на душе было так тепло. Даже не верится, что существуют еще в этом мире такие хорошие люди, готовые прийти на помощь.

— Да уж, сходил за хлебушком…, - вдруг усмехнулся Корнилов.

— Что?

— Да я, представляете, прямо перед уездом решил за хлебом зайти. Там ведь пекарня в соседнем доме. Иду. А тут вы… Как хорошо, что я услышал вас, Нина.

Да, если бы не он, даже не представляю, что бы со мной было… вот поистине счастливое стечение обстоятельств.

— Спасибо вам, Максим Алексеевич. И хлебушку, который так вовремя закончился.

Корнилов издал сдавленный смешок и тут же смутился.

— Простите, это не та ситуация, в которой нужно смеяться.

— Все хорошо. Главное, что все позади.

Преподаватель нахмурился, но ничего не сказал, поскольку в этот момент автомобиль затормозил около старенькой кирпичной хрущевки. На углу дома красовалась табличка: «Солнечная 17».