Я вытерла свой сопливый нос и собрала вещи. Приближалось время начала выступления, и я вышла на сцену, спокойная и немного оцепеневшая, подобно камню на дне реки. Я говорила мало, только то, что было необходимо для выполнения моей работы. Накрасилась на автопилоте, и, будучи в шоковом состоянии, надела костюм от Каролины Эрреры. Я закрутила волосы и обрызгала их непристойным количеством лака для волос, зашила пуанты и надела их. А потом пришло время танцевать.

Мы танцевали Моргана, бегая по кругу в сопровождении оперной певицы-сопрано, три пары меняли партнёров по ходу пьесы, каждый танцор искал любовь везде, где мог её найти. Это было похоже на мою собственную жизнь, особенно когда мы с Блейном танцевали, наша ссора была забыта, и мы очаровывали друг друга ради истории. На мгновение я поверила в это, погрузилась в танец, в образ. Был только один маленький момент радости, а потом я прошла мимо него, перешла к другому мужчине, а Блейн нашёл другую девушку.

Уэст был в моих мыслях и в моём сердце на протяжении всего танца. А потом всё закончилось. Тот фрагмент. Ночь. Моё разбитое сердце.

Мы покинули сцену под звуки аплодисментов, и когда я подняла голову выше, в моём животе образовался узел, но появилась надежда, что всё сложится само собой, и что я смогу найти способ двигаться дальше.

Лили

— Нет, Рози. Нет ничего, что помогло бы мне пережить Блейна.

Она засмеялась так сильно, что фыркнула. Это была самая незначительная и милая вещь, поэтому мы засмеялись ещё громче, тем беззвучным смехом, когда твое лицо искажено, и ты не можешь дышать. И когда тебе, наконец, удалось вдохнуть, ты начинаешь втягивать воздух как осёл.

В ту ночь было много задыхающегося ослиного смеха.

Как только я отдышалась, сразу взяла свой виски с высокого барного столика и сделала глоток. Мы сидели в уголке в «Habits», там же, где и всегда, когда я пыталась разобраться в своей жизни. Тогда я проходила через тяжёлый этап и постоянно жалела себя, а теперь находилась на Лили-забыть-всё-к-чёрту части. Я выпила по крайней мере четыре бокала. Может пять. Кто знал, сколько их было у Роуз.

По большей части мы просто напивались.

Я хихикнула, пока наблюдала за неистово смеявшейся Роуз.

— Серьёзно. Он просто засунул его внутрь. Так неловко. Даже не знаю, насколько это было хорошо для него, потому что уверена, что для меня это было не так. Может быть, он просто не привык к нормальным вагинам. — Я оживилась. — Может быть, вагина Нади похожа на болото. Типа, он просто входит и издает такой звук, как будто твой ботинок застревает в грязи. — Я издала грубый звук своим ртом, и Роуз рассмеялась так сильно, что не смогла открыть глаза. Она махала руками, подобно стеклоочистителю. Скорее всего она хотела, чтобы я остановилась.

— Чёрт, я не могу, Лили. Я серьёзно… — она взвизгнула.

— Как кто-то настолько горячий может быть настолько плох в постели? Как такое возможно? Это ужасно. Например, как если бы я трахалась с Пиноккио.

Роуз подняла руки в воздух и поболтала ими, как марионетка, а слёзы покатились по её лицу.

— Я настоящий мальчик!

Я хихикнула.

Она вытерла слёзы со щёк.

— Чёрт возьми, я уже целую вечность так не смеялась.

Я упёрлась локтем в стол и держала в руке свой напиток.

— Рада, что моя жалкая сексуальная жизнь забавляет тебя. Я говорю громко? У меня такое чувство, что я говорю громко.

Она махнула рукой.

— Нет, всё в порядке.

Возможность посмеяться над этим заставила меня чувствовать себя намного лучше.

— Не знаю, что я в нём нашла. — Я сделала глоток.

— Астрид назвала это «заскоком Блейна».

Из меня вырвался смешок.

— Это точно. — Я опустошила свой стакан и встряхнула его, чтобы звякнул лёд внутри.

Роуз скорчила гримасу.

— Фу, не поступай так, не расстраивай Шелби. Разве я тебя ничему не научила?