С изюминкой - Стейси Харт

— Мы это выяснили прямо перед репетицией. Я сцепилась с Блейном из-за этого, и Уорд был зол. Он отвёл меня в сторону и поговорил со мной, предупредив, что моя репутация в опасности. Он был так разочарован во мне. — Её голос сорвался.

Я крепче сжал её, почувствовав, как моё сердце болит под её щекой.

— Всё в порядке. Всё будет хорошо.

Лили шмыгнула носом.

— Я не могла оставаться в театре и не хотела возвращаться домой. Просто хотела… не знаю. Мне нужно было увидеть тебя. — Она отстранилась и вытерла щёку ладонью. Но по-прежнему избегала моего взгляда. — Мне пора идти.

Боль была почти невыносимой.

— Прости. За всё.

— Это не твоя вина.

— Не совсем так.

Наконец она посмотрела на меня глазами, полными сожаления.

— Поговори со мной, Лили.

Но она только покачала головой и попятилась.

— Мне действительно пора идти. Ещё нужно подготовиться к сегодняшнему выступлению. — С каждым её шагом мой мир становился всё холоднее. — Увидимся позже, ладно?

Я кивнул, не в силах говорить, и она грустно улыбнулась, прежде чем повернулась и ушла от меня. И всё, что я мог сделать, это наблюдать за ней, пока Лили не скрылась из виду.

Глава 19

КРЕЩЕНИЕ СПИРТНЫМ

Лили

Я поспешила вниз по коридору и спустилась на лифте, всё это время борясь со слезами, но попытки их сдержать оказались безуспешными — они нашли способ бегства, даже с закрытыми глазами. Я выскочила из здания и помчалась к метро с бешено колотящимся сердцем, одновременно пожалев, что Уэст не последовал за мной, но и испытав облегчение, что он этого не сделал.

Образ Кристины, целовавшей его, был выжжен в моем сознании, и я не могла выбросить это из головы. Я верила ему, верила каждому слову. Потому что знала, что он не хотел её, но в тот момент я подумала, что мне опять солгали, поэтому меня накрыло чувство опустошения. Но потом он снова заключил меня в объятия, и моё сердце наполнилось радостью, хотя оно и не перестало сильно биться от всего этого смятения. Я нуждалась в Уэсте для утешения — это была причина, по которой я пошла к нему в первую очередь. Но почему-то мне становилось то лучше, то хуже.

Моё сердце болело всю дорогу до Линкольн-центра, оно горело, когда я натягивала пуанты и включала Чайковского, разрывалось, когда я танцевала последний акт «Лебединого озера» в полном одиночестве в студии. Я ощущала тоску Одетты, её потерю. Её боль была моей собственной, когда я двигалась под музыку со слезами, струившимися по моим щекам.

Я раскрыла объятия и потянулась к принцу, которого у меня никогда не было, отступила назад и попрощалась, охваченная эмоциями от танца и истории. От собственной наивности и растерянности.

Ничто уже не будет таким, как прежде.

Комнату заливал розово-желтый закат, когда я опустилась на пол, обхватив себя руками за талию и сжав их, чтобы не упасть. У меня не было ответов, только боль, потеря и смятение. Но я изгоняла эмоции одну за другой, слезу за слезой, пока их не осталось совсем. Я вытерла щёки ладонями и вздохнула, обретя покой после шквала эмоций и большую ясность, чем чувствовала за последние дни.

Затем поднялась с пола, чувство одиночества поглотило меня, пока я шла к своей сумке и вытаскивала телефон, чтобы написать Роуз, потому что знала, что она заставит меня чувствовать себя лучше.

Я: «Сходи со мной куда-нибудь сегодня вечером.»

Телефон зажужжал в моей руке.

Роуз: «А как же больше никогда не пить?»

Я думала, мы обе знали, что это была ложь.

Я: «Это был тяжёлый день. Пожалуйста?»

Роуз: «Конечно, пойдём. Ты в порядке?»

Я: «Я буду в порядке. Увидимся дома.»

Роуз: «Целую.»