Я сегодня приготовила рис по новому для меня рецепту. «Пилаф» называется. Там сначала нужно в растительном масле часть риса или вермишель пожарить до светло-коричневого цвета. Ну, я так и сделала. И рис и вермишель. Кто ж знал, что они не с одинаковой скоростью коричневеют! А потом надо было добавить остальной рис, бульон, соль, перец… Бульона не было, так я кубики развела. И под конец — снова масло. Сливочное. Казалось бы, что тут сложного!

Слышу, как Рафис продолжает хохотать на кухне, и, повернувшись в сторону двери, ору снова:

— Козлы неблагодарные!

Кубики я развела, да, видимо, перестаралась. Концентрат получился такой ядрёный-солёный. А я и ещё соли добавила. Написано же в рецепте! И маслица побольше. Четверть пачки. А потом, подумав, карри насыпала, чтоб пожелтее было. И кипятку чуток добавила, чтоб не пригорел.

В общем, задумывался ужин при свечах.

Я-то, как бы, не голодная, но Рафис мог хотя бы притвориться, что ему понравилось. А он посмотрел в тарелку на плавающий в жёлтых разводах рис и спокойно предложил:

— А давай на сегодня суши закажем? С двойным имбирём, как ты любишь?

— Ы-ыыыы!

Телефон в заднем кармане мешает моему горю горюшному раскачивать меня из стороны в сторону. Достаю смартфон, по привычке разблокировав и глянув в «насвязи».

Неожиданная идея озаряет моё страдающее сознание, и я, не мешкая, привожу свой план в исполнение:

«Людмила Витальевна, мой муж — бесчувственный гад!»

Кнопочка «отправить».

Затаив дыхание, жду. Телефон пикает ответом.

«Я тоже тебя люблю! Тебе суши с тунцом или с сёмгой?»

Плачу пуще прежнего. Ну почему он такой… Такой!

Мы сохранили нашу привычку переговоров «между нами-девочками». Стереть профиль Людмилы не поднялась рука.

Ну сейчас я тебе!

Печатаю снова:

«Я беременна».

Ой, я это отправила!

Раз, два… одиннадцать, двенадцать…

Простая манипуляция, и дверь открылась. Фарадэй тут же воспользовался случаем удрать. Тоже мужик! Предатель!

Словно в подтверждение моих мыслей в ванную пробралась Ванда и бесцеремонно стала облизывать мне лицо. Блин, ну и тушка у ротвейлера в восемь месяцев! Зато девочка как никто меня понимает. Понимает же? А я теперь вся в её слюнях.

Команда «место» — муж отправляет собаку на её лежак в углу прихожей. Смачивает полотенце водой и протягивает его мне.

А вот и нет! Встаю, игнорируя протянутую руку мужа, и умываю лицо с гелем. Смываю медленно и обстоятельно. Это немного успокаивает.

Раф обнимает меня сзади и наши взгляды встречаются в зеркале.

— Как давно?

Хочу сказать ему, что Ноэмия требует солёных огурцов в кокосовой стружке. А Крыша — незрелых авокадо со вкусом сосны. Погрызть. А я хочу шпротов со сладким чаем. А он — наш муж, между прочим! — рис-пилу пробовать отказался! Пилаф, то есть.

Хочу сказать, но молчу.

— Наташ, что происходит?

В его голосе никакого наезда. Только беспокойство и желание понять. И меня прорывает:

— У меня была задержка. Четыре дня. И я подумала… — Поворачиваюсь к нему и вытираю лицо об его футболку, прижимаясь к нему так крепко, как только это возможно. — Я подумала, что беременна. А тест отрицательный. Три отрицательных теста. А я уже того… размечталась. И испугалась. И вообще всё сразу. А тут это… Началось! И я теперь точно не беременная. Да ты ведь и детей не хочешь. А я… Во-от!

Рыдаю во всю. Когда Рафис вот так меня обнимает, шепчет что-то невнятное и нежное, зарывшись носом в мои волосы, сразу становится хорошо, спокойно, надёжно.

— Скажи, а ты решила, что я не хочу детей до или после того, как приготовила сегодняшний… эмм… ужин?

— Ну ты же никогда о них не говорил. И потом, я стану толстой и… это… — Отлипаю от его футболки и пытаюсь взглянуть в лицо. Спрашиваю в лоб: — А ты хочешь детей?

Рафис смотрит на меня со снисходительной улыбкой.