Свет твоих глаз - Мира Айрон

В тот же вечер к Ларисе пришёл Евгений Савельевич. Ясное дело, он был уже в курсе всех последних и самых горячих новостей, и поведение дочери восторга ему, мягко говоря, не внушало. Однако он сказал, что пока они с матерью живы, их дочь и внучка по людям скитаться не будут, — у них есть дом.

* * * * * * *

Михаил постоянно на шаг отставал от Люды. Поняв, что от мужа Людмила ушла, он пытался найти её, но так и не смог. Анатолий даже не открыл ему, послав через двери трёхэтажным матом и заявив, что он за бабами Мельникова не надсмотрщик. У родителей Люды не было, а её напарница, Лариса, сказала, что понятия не имеет, где Людмила, когда Михаил вчера приходил в детский сад.

Он же не знал, что Люда сама попросила Ларису никому ничего не говорить, и теперь боялся сойти с ума от тревоги. А тут ещё позвонил первый секретарь Горкома комсомола Севостьянов и настойчиво пригласил Михаила на приём. Вне очереди и без записи.

Как всё быстро! Ведь только вчера утром Михаил поговорил с женой и дочерью. Вера повела себя на удивление спокойно; у Михаила создалось впечатление, что она уже знала обо всём.

Дочь Света, кажется, не до конца поняла, что происходит. Во всяком случае, на известие о том, что папа теперь будет жить отдельно, она отреагировала вполне спокойно, даже не плакала. Спросила только, будут ли они видеться и гулять вдвоём с папой в парке, как всегда гуляют. Получив подтверждение, совсем успокоилась.

Вера пыталась мужа увещевать. Это у неё всегда хорошо получалось, — увещевать и давить. Терпеливо и долго, как на собрании, говорила о карьере, о возможностях, о пути, который они проделали вместе. Пообещала, что на "один раз" она закроет глаза, если Михаил готов взяться за ум.

Однако Мельников был твёрд: забрал уже приготовленные вещи и переехал к родителям. На развод он подал ещё раньше. Когда уходил, Вера спокойно сказала ему, что не оставит всё это так. И разлучница, и предатель-муж за всё ответят.

…- Входи, Мельников, — хмуро сказал Севостьянов, словами не ответив на приветствие Михаила, но протянутую руку пожал. — Присаживайся.

Михаил сел и молча уставился на деревянные панели расположенной напротив стены.

— Сигнал поступил, Мельников, — вздохнул первый секретарь, и Михаил посмотрел в его усталое породистое лицо.

Михаилу всегда казалось, что Севостьянов больше похож на дворянина из девятнадцатого века, какого-нибудь князя, например, а не на первого секретаря Горкома комсомола.

Чувствовалось, что разговор Севостьянову крайне неприятен, но деваться некуда, приходится.

— Что же ты творишь, Михаил? Да ещё в такой ответственный для тебя момент? Потерпеть не мог? Или сгулять как-нибудь… поаккуратнее? Вот от тебя меньше всего ожидал фортеля, честное слово!

Михаил открыл было рот, но Севостьянов поднял вверх ладонь, давая понять, что его речь ещё не закончена.

— Как два слона в посудной лавке! Один из семьи ушёл, у родителей обитает, вторая — то же самое… Ломать — не строить.

— Людмила у родителей? — всё же встрял Михаил, не обращая внимания на пламенный и красноречивый взгляд Севостьянова.

— Вы что как маленькие-то? Тоже мне, Ромео и Джульетта местного пошиба! У обоих семьи, да и возраст у вас уже не такой, чтобы чудить.

— Мы с Людмилой любим друг друга, — опять отвернувшись к стене, ответил Михаил. — И будем вместе, как только всё это закончится.