Грязная игра - Бьянка Коул

— Что?

— У нас в баре есть студенты. Мы с Гэвом собираемся присоединиться к ним и помучить.

Наконец-то. Кто бы мог подумать, что первым их увидит Оак?

— Интересно, не хочешь ли ты составить компанию?

— Где? — Спрашиваю я, с трудом веря, что пропустил их после всех своих поисков.

— Вон там, сзади. Их около четырнадцати. — Оак наклоняет голову влево. — Ты с нами или нет?

Неудивительно, что я их не заметил, если они в глубине заведения. Я бросаю взгляд на блондинку, которая выглядит довольно раздраженной тем, что нас прервали.

— Конечно. — Я высвобождаюсь из ее объятий. — Извини, милая. Может быть, в другой раз. — Подмигиваю ей и следую за Оаком обратно к нашему столику.

Кулаки Гэва сжаты.

— Готовы?

Оак кивает.

— Подыграйте мне.

Мы втроем идем в конец зала, к столу, за которым сидят студенты. Поначалу я не вижу Адрианну, и все мои надежды рушатся. Пока какой-то парень, стоявший у стола, не двигается, и мне кажется, что мой мир замирает.

Смесь неистового желания и сильной собственнической ярости охватывает меня одновременно. Платье, которое она надела, сексуально как грех. Ярко-красного цвета, что соответствует ее огненному характеру, а вырез слишком глубокий, чтобы быть уместным. Одета подобным образом, она сидит за столом с кучкой мальчишек-подростков, хотя никто, кроме меня, не должен видеть ее такой.

Элиас замечает нас первым.

Оак прочищает горло.

— Не знал, что у всех вас было разрешение покинуть территорию. — В голосе звучит смертельное спокойствие. — Кто вам его дал?

Я пинком сбрасываю Алека со стула, и сажусь на его место. Все это время мой взгляд прикован к Адрианне в этом чертовски сексуальном платье.

— Это всё я. — Элиас вздергивает подбородок. Самоуверенный сукин сын. — В конце концов, нам по восемнадцать лет. Мы можем делать все, что, черт возьми, захотим.

Оак приподнимает бровь.

— Может быть, и так, но вы все слишком молоды, чтобы находиться здесь легально.

Элиас смеется.

— Кого, блядь, волнует законность? Цель академии — преподавать всё, что не является легальным.

Несколько студентов смеются, и я должен признать, что в его словах есть смысл. Закон ничего не значит в СА.

— Туше, — отвечаю я. — Как насчет того, чтобы присоединиться к вам?

— Если думаешь, что справишься с этим, старик, — говорит Риццо.

Старик. Жалкая попытка вывести меня из себя.

— Ты же знаешь, я могу надрать тебе задницу даже после того, как утопил две бутылки скотча, Риццо.

Риццо смеется, пододвигая ко мне бутылку водки.

— Угощайтесь.

Я не собираюсь отказываться, хватаю бутылку и наливаю немного в свой теперь уже пустой стакан.

Официантка, которую Оак попросил обновлять наши напитки, подходит и кладет руку ему на плечо. Она что-то шепчет и протягивает Оаку стакан с виски.

Он наклоняется к ней и шепчет ей в ответ, протягивая еще одну пятидесятидолларовую купюру. Девушка кивает и подмигивает, прежде чем отправиться за новыми напитками.

— Итак, как, черт возьми, вам всем удалось улизнуть с кампуса? — Спрашивает Оак.

Элиас, как всегда, единственный, кто высказывается.

— Боюсь, если бы мы сказали Вам это, профессор, нам пришлось бы вас убить.

Хотел бы я стереть эту гребаную ухмылку с его лица.

Время от времени я бросаю взгляд на Адрианну, которая с ненавистью смотрит на меня. С тех пор, как я впервые попытался затащить ее в постель, она холоднее чертовой Антарктики.

— Я бы хотел посмотреть, как ты пробуешь, Элиас, — отвечает Оак. — Некоторые пытались, но ни один из них не преуспел.

— Да, верно, старина.

Ноздри Адрианны раздуваются, когда я отказываюсь отвести взгляд, уставившись на нее, как голодное животное на стейк, который собираюсь поглотить. Она будет моей, так или иначе.

— Дмитрий, — рявкает Оак, вынуждая меня отвести взгляд.

Глаза мальчишки расширяются.