Художник моего тела - Пэппер Винтерс

У меня перехватило дыхание, когда его пальцы заклеймили меня. Наши взгляды встретились, и я забыла, как говорить, как думать, как спорить. Глубоко внутри него я видела войну, которая бушевала в течение многих лет. Войну, которую он скрывал. Война, в которой не было смысла.

Он проигрывал.

Он был почти побежден.

Я сделала болезненный вдох, когда он ткнулся своим носом в мой, снова мастер ломать меня.

― Я умоляю тебя, выдра. (otter на англ. Прим. пер.)

У меня подогнулись колени. Слезы потекли быстрее. Я попыталась вырваться, но он только крепче прижал меня к себе.

― Не делай этого. Не смей теперь использовать старые прозвища.

Эти прозвища были священными с более счастливых времен.

Они не принадлежали ему, чтобы ими пользоваться.

Уже нет.

― Мне нужно, чтобы ты доверилась мне. ― Его дыхание было порочным поцелуем на моих губах.

― Ты нарушил это доверие много лет назад.

― Я знаю. ― Гил крепко зажмурил глаза. Он пошатнулся, прижимаясь ко мне, показывая, насколько это его покалечило. ― Просто дайте им ложное описание и неправильный номер. Это все, о чем я прошу. ― Его пальцы разжались, а плечи опустились от отчаяния. Глубокая кость, разрывающая душу, отчаяние конца света.

Я попятилась, изучая его сквозь слезы, когда полиция постучала в последний раз.

― Открой эту дверь, или мы выломаем ее!

С гримасой, которая разрывала мне сердце, Гил прошел через офис и вошел на склад. Он не знал, сделаю ли я то, о чем он просил. Не пытался заставить меня подчиниться. Просто оставил свою жизнь в моих руках, его мольба все еще эхом отдавалась вокруг меня.

Солги.

Умоляю тебя.

Я всхлипнула, зажимая рот рукой, чтобы подавить еще больше.

Я вызвала полицию, чтобы защитить его.

Я думала, что поступила правильно.

Но что, если… что, если бы я приговорила его к чему-то худшему, чем я когда-либо могла себе представить?

Помоги ему.

Сделав глубокий вдох, я прогнала слезы. Подавила рыдания. Заперла свою боль и смятение.

Защити его.

Я сжала руки, чтобы унять стук в голове, и шла вперед. Я покинула его маленькую квартирку, прошла через его кабинет и вошла в постоянно холодный склад.

Солги ради него.

Гил застыл у двери, протянув одну руку, чтобы открыть ручку, другая открывалась и закрывалась рядом с ним. Вся его аура пульсировала от возбужденной ловушки. Кровь украсила его джинсы и футболку после боя. Его волосы спутались и были такими же дикими, как и его нынешнее настроение.

Гил напрягся, когда я тихо подошла к нему. Мои щеки все еще были влажными, но я продолжала вытирать, продолжала скрывать то, что могла.

― Полиция! ― Стук стал злобным. ― Открой эту чертову дверь!

Наши глаза снова нашли друг друга.

Время остановилось; мне удалось найти более ровное дыхание. Его взгляд светился благодарностью. Он почтительно склонил голову, беззвучно шевеля губами.

― Спасибо.

Я кивнула, выпрямляя спину и глядя мимо него на дверь.

Он был у меня в долгу.

Он скажет мне, почему… он скажет.

Глубоко вздохнув, он нажал на ручку и широко распахнул ее.

Мы были не в том состоянии, что нас видела полиция. У меня не было возможности лгать. Гил, очевидно, был не в здравом уме. Тем не менее, он изобразил себя в идеальном камуфляже, когда шагнул в сторону и раскрыл руку в приглашении.

― Извините за задержку. Большой склад. ― Его голос был ровным и холодным — прямой контраст с маниакальными моментами раньше. ― Входите.

Я разгладила юбку и блузку, чувствуя себя виноватой без всякой причины, когда два полицейских вошли в рабочее место Гила.

Молодой человек с зачесанными назад черными волосами и пожилая женщина с короткой рыжей стрижкой носили одинаковую униформу и хмурились, осматривая студию, как будто мы спрятали части тела в бутылках с краской.

Взгляд женщины остановился на моем побелевшем лице.