Художник моего тела - Пэппер Винтерс

― Не надо. ― Я подняла руку. ― Все в порядке. Когда я подавала заявление на эту работу, знала, что не идеальна.

Он подавил стон.

― Блядь. ― Запустив руки в волосы, он оскалил зубы на то, что загнало его в угол, прежде чем вырваться из его хватки и броситься на меня. Его руки обхватили мои щеки, дрожащие и полные нежности. ― Я пообещал себе, что буду настолько жесток, насколько это необходимо, чтобы держать тебя подальше. Что снова причиню тебе боль, если это потребуется. Но… Я блядски слаб. Ты идеальна. Ты всегда была идеальной.

Его губы врезались в мои, целуя меня быстро и верно.

Мой рот открылся, шок и удивление сделали меня полностью его.

Его вкус был мрачным и удручающим. Его язык яростно требовал.

Гил поцеловал меня, как будто это была моя вина ― как будто он винил меня в том, что я сделала его жизнь в десять раз тяжелее, когда только пыталась помочь.

Его руки дрожали вокруг меня, прижимая меня к себе.

Он целовал меня, пока я не задохнулась от его боли. Только тогда он отпустил меня, отпустил свое прикосновение, как будто расстояние могло каким-то образом стереть то, что он только что сделал.

Прочистив горло, он сжал руки в кулаки.

― Он знает, что ты сейчас здесь. Ты заставила его думать, что есть «мы». ― Его взгляд поймал меня в роковую паутину. ― Ты никогда не должна была видеть, что ты сделала, но я не могу этого изменить, и теперь… ― Гил замолчал, его тело напряглось, как сталь. ― Теперь все испорчено, и ты не можешь продолжать меня не слушаться. Будь моим холстом еще раз, найди причину быть здесь, прими мои деньги и сохрани бизнес нашей единственной причиной для встречи, а потом… ― Он выпрямился, словно перед казнью. ― Уходи и никогда не возвращайся.

Я облизнула губы, на которых все еще оставался его вкус.

― Ты этого хочешь? Чтобы я никогда не вернулась?

Он отвернулся; ярость застыла в его взгляде.

― Да.

― Лжец.

― Это то, что мне нужно.

Я не стала спрашивать, почему.

Было не так много случаев, когда я могла задать вопрос, на который не было ответа. Вместо этого задала вопрос, который не смог выразить словами даже самой себе. Вопрос, который не давал мне покоя.

― Ты так решительно настроен отдать мне свои деньги, потому что думаешь, что должен мне…

― Я в долгу перед тобой.

― Не за сегодня, а за все то время, что я прятала деньги в твоем рюкзаке, чтобы ты мог что-нибудь поесть.

Его глаза закрылись, тело затряслось. Он потер рот, и его зеленые глаза снова открылись от стыда.

― Нет. Но, в конце концов, я действительно был обязан тебе больше, чем когда-либо мог тебе дать.

― Ты мне ничего не должен. Это было дано с любовью. Подарок.

Он вздрогнул от призраков нашего прошлого. Мы балансировали на словах ― словах, которые могли бы исцелить историю между нами и проложить наше будущее. Но Гил изменил выражение своего лица с болезненного на нетерпеливое, и он больше не был мальчиком, в которого я была влюблена, а художником по телу, которого я не могла понять.

― Разговоры о прошлом ничего не изменят. Между нами все кончено. Это было больше семи лет назад. Все, что я могу тебе предложить, ― это деньги. Приходи завтра и…

― Я не могу. ― Оборвала его. ― Я только что согласилась работать в другой компании. Я начинаю завтра.

Его лицо оставалось тщательно непроницаемым.

― Я могу нарисовать тебя за несколько часов. Приходи после работы.

Мысль о том, чтобы снова оказаться в его присутствии так скоро? Энергия, которая потребуется, чтобы пережить его? Честно говоря, я не знала, хватит ли у меня сил.

Я открыла рот, чтобы отодвинуть заказ. Сослаться на усталость и умолять дать мне время снова собрать мои кусочки воедино. Быть достаточно цельной, чтобы помочь ему, даже когда он был непреклонен, не хотел этого.