— Домой я сам тебя доставлю. Передам в руки родителя и скажу, чтобы лучше за тобой присматривали.

— Ты… Да ты… — тут же взрывается Аня. Пыхтит, ладошками в грудь мне упирается. А я тупо прусь от ее беспомощности и жалкой попытки казаться независимой. — Да ты невозможный хам и негодяй, Савельев! Убери свои руки и дай мне пройти! — Тихая выдает такой набор эмоций, что сама теряется.

— Что, в чувство пришла и смелее стала? Так иди и покажи зубки тому уебку, что готов был отыметь тебя в грязном сортире! — не контролируя себя, вылил это дерьмо на Аню. Вот только… Черт! Не хотел так жестко, в мыслях не было обидеть ее. Просто стоит подумать, чем мог закончить идиотский поход в бар с подругами, меня махом не то в жар, не то в холод бросает. — Ладно… Прости… Я не хотел… — шепчу, наклонив голову и на несколько секунд прикрыв глаза. Прочесав носом по ее щеке и наслаждаясь нежной кожей, прижимаюсь ко лбу новенькой своим.

Я — отчаянно качаю убийственную смесь из кислорода и ее аромата. Набиваю глубокими, но частыми глотками легкие. Она — бесконтрольно дрожит, но в то же время окутывает какими-то чувственным дурманом, от которого у меня рвет крышу.

Я не могу сконцентрироваться на обстановке, на ситуации в целом. Не могу разобраться с тем, что испытываю, потому что Тихая пробуждает во мне какие-то странные, неизвестные ощущения и чувства.

И сейчас я весь в ней, в Анне Тихой.

Дышу ей. Тону в ней. Плавлюсь… И все эти реакции на новенькую просто взрывают мне мозг. Дикость какая-то…

Признаться, ни с кем я не испытывал подобного. Никогда. Блядь, кто-то может мне сказать, что за хрень сдавила грудь, когда я увидел, как к Тихой щемится левый обсос?

Ревность…

Ревность? Да нихуя! Слишком мерзкое слово и не менее унизительное значение. Какая, к черту, ревность, когда я эту святошу знаю меньше месяца?

— Зря ты приехала в этот город, — выдаю приглушенно.

— Не все от меня зависит, — пищит Тихая. — Пусти… — добавляет поспешно.

— Все равно зря.

— Не переживай, долго терпеть меня не придется, — взвинченным тоном отзывается Аня.

— Что это значит? — напрягаюсь всем телом, переваривая полученную информацию. Как это понимать: «долго терпеть меня не придется»?

Поддев кончик носа новенькой своим, смотрю ей в глаза и тут же утопаю в них. Красивая она все-таки… Пиздец как хочется ее поцеловать. И не только… Пару раз я представлял Тихую голую: с шикарным задом и аккуратной грудью с торчащими от возбуждения сосками…

Вот нахуя я снова об этом думаю… И так на грани нахожусь. Со стояком далеко не до моральных принципов!

— Что это значит, а? — повторяю жестче.

— Тебе ли не все равно? — не торопится объясняться Тихая.

— С самой приемной комиссии не все равно, — выталкиваю откуда-то из глубины души. Не об этом собирался сказать, но выдал то, что мусолил в башке с момента ее появления в универе.

Мне не все равно…

— Мирон… — шелестит Аня, словно задыхаясь.

— Тихая… — ловлю ее интонации и загораюсь сильнее. — Откуда ж ты такая взялась?

Разбирая на атомы эмоции, которые сейчас испытываю, первым выделяю именно ярость. Кипучую, смертельную, словно яд, разъедающий плоть.

Но на вопрос, что же меня злит, ответить не могу. Навалилось все и сразу. Тихая, ее появление в универе, ее глаза и аромат, ее невинность и мои реакции на нее. Они топят по самую макушку. Мотает от новенькой так, словно корабль в шторм вот-вот потерпит крушение. И причина тому — океан.

— Знаешь, Тихая, ты настоящая ведьма… — от нее у меня напрочь сносит башню. Пора признать, что я испытываю какую-то нездоровую тягу к этой принцессе. Мне недостаточно ее взглядов. Не хватает коротких фраз. Мне мало ее дыхания. Я хочу взять больше.

— Мирон, пожалуйста, не трогай меня…

— Думаешь обо мне? — шепчу, прижимаясь губами к ее уху, и замираю в ожидании ответа.

— Нет! — бурно выдыхает Тихая, заметно краснея.