— Это же всего лишь футбол! — устремив взгляд в одну точку, пытаюсь понять, почему все так хотят на эту игру. Я слишком далека от футбола, чтобы ходить на матчи и кричать как ненормальная, срывая голосовые связки, когда мяч прилетает в ворота.

— Это же всего лишь книги! — парирует Мария. Уверена, сейчас она закатывает глаза.

— Маша! — одергиваю подругу. — Книги — это совсем другое!

— Ань, для наших парней футбол — это как экстремальный секс. Дух захватывает, когда…

— Мартынова, еще слово, и я положу трубку.

— Ладно, ладно! — тараторит подруга. — Ну, Ань, погнали!

«… не хочешь говорить правду, тогда выполняй действие. Приходи в пятницу на матч, болеть за нас. Обещаю до этого времени тебя не трогать.»

Вспоминая слова Мирона, мурашки пробежали вдоль позвоночника, заставляя поежиться. Если Савельеву хватило наглости прийти ко мне ночью под окна и вызволить на улицу, то что ему помешает явиться ко мне в дом?

А родители уже несколько дней со мной не разговаривают. В среду мама, вернувшись после собеседования, отвезла меня в церковь, где я должна была, стоя около иконы и держа в руках свечку, несколько часом молиться, исповедуясь перед Богом. Но у входа в церковь меня на слезы пробило. Я громко плакала и чуть ли не на коленях умоляла маму не делать этого, обещала исправиться и больше не повторять совершенных ошибок. На мои вопли пришел батюшка и, трижды окрестив меня, отправил домой.

Думаю, я смогла извлечь хороший урок из этого и впредь не решусь обманывать родителей. Осталось разобраться с Мироном. Точнее… С Мироном и чувствами к нему.

«Обещаю до этого времени тебя не трогать…»

Хотя нужно отдать ему должное — Савельев за эту неделю даже на метр ко мне не приблизился. Но если я думала, что мне станет легче… Ох, как же я была неправа…

Все то время, что Мирон не проявлял ко мне интерес, он проводил время в компании кудрявой Жозефины. На каждой перемене они мило общались, громко смеялись, флиртовали. А когда Жози, прижавшись к Мирону, обвивает его шею руками и целует в нос, меня и вовсе пристреливает ядовитыми стрелами. На поражение. Мне хотелось оторвать от себя тот мерзкий кусок плоти, который так неприятно жжет.

Я старалась на них не смотреть, не замечать, но все равно в ущерб себе ловила глазами Мирона. Пару раз, когда Жози сидела у него на коленях, мы с Савельевым сталкивались взглядами. На его лице — равнодушие. На моем — растерянность.

И я никак не могу разгадать Мира. Не могу понять его действий. Почему он проводит время с Жози, а ночью приходит ко мне? Почему смотрит на меня слишком плотоядно, а ее обнимает… Что это? Этому есть какое-то научное объяснение? Двойная игра? Или очередная диверсия?

Вопросы, вопросы, вопросы… И ни одного ответа.

— Мир, приедешь сегодня ко мне? — в один из дней слышу игривый голосок Жозефины и будто умираю. Резко сменив маршрут, пытаюсь потушить в себе восставшую злость. Хотелось взять огнетушитель и избавиться от этого яростного пламени.

Почему меня это так задевает? Почему полосует, словно когтями по живой плоти?

И вчера, разглядывая фотографию Мирона в телефоне, поняла одно — я хочу, чтобы мы могли также свободно общаться. Без языкового барьера, без смущения, свободно и открыто.

Я хочу, чтобы он меня обнимал…

Это нормально? Нормально ли хотеть того, что недопустимо?

— Тихая, ты тут? — выдергивает меня из раздумий Мария. — Ты чего в трубку молчишь? На футбол все же идем?

— Да идем, идем, — соглашаюсь, зная, что Мартынова от меня не отстанет.

— Класс! Круто! Ю-ю-ху-у! — закричала в трубку подруга. — Даша и Лоллка тоже подтянутся. Но будь готова, Островская будет размахивать камерой на телефоне, пока по завершении матча стадион не окажется пустым.

— Мужественно выдержу все трудности, — выдавливая нервный смешок, кладу трубку.