Мой любимый враг - Ася Бедная

— Светит ярко, — сморщилась я. — Кому-то свечей не хватает?

— Не только светит. В пере те же способности, что и в самой птице, только в меньшей степени. Но поскольку птицу не могут удержать ни одни решётки, то её достать вообще не вариант.

— Возрождение?

— Нет, исцеление.

— Кого-то желаешь вылечить? — По тому, как нахмурился ведьмак, я поняла, что не угадала. — Тогда что?

— Ты знаешь, что все целители принадлежат царю? — Дождавшись моего кивка, продолжил: — Я пообещал достать перо феникса в обмен на свободу для… одного из них.

— Одного или одной?

— Одной.

Наличие в жизни ведьмака женщины, которую он спасает, почему-то неприятно царапнуло внутри. Хотя, казалось бы, какое мне дело. И как обычно, не подумав, язык полез вперёд мозгов.

— Постель с ней делишь?

Ведьмак не ответил. Замолчал, словно ему рот кляпом заткнули. А я ругала мысленно себя последними словами. Ну когда тебя уже жизнь научит, Арина! Какое тебе, собственно, дело? Ты ещё намекни, что сама не прочь это самое… поделить, то есть. Спину выпрямила и сплюнула через левое плечо — придёт же такое в голову!

И едва услышала, потому что Дарий сказал очень тихо:

— Она моя сестра.

Я надолго замолчала, обдумывая услышанное. То, что ведьмак занимается делами сестры — это не менее странно, чем ведьма, которая помнит родителей. Едва пробуждается ведьмачий дар, за мальчиками приходят мастера и уводят из семьи, чтобы учить. Не то чтобы их запирают за высоким забором и лишают семьи. Им не запрещается общаться с родными. Но окружение их сильно меняется, жёсткое обучение кромсает характер, да и навий флёр прилипает к ним, как запах навоза к скотнику. Люди чуют потустороннее и не стремятся сближаться с такими, как они.

Если задуматься, то Дарий такой же одиночка, что и я. Связи — случайные. Друзья неискренние. У меня для разговоров есть нечисть, у него — побратимы. А так — разница невелика.

Они учатся долго. Знакомятся с видами нечисти, со способами нашего уничтожения, растят свою силу, оттачивают навык убийства. Они вырабатывают у себя моментальную реакцию на навь — не случайно Дарий к оружию тянется, едва я ему глаза белые показываю. Но ирония в том, что и его глаза наверняка в нави светлеют. Иначе бы он там вообще ничто и никого разглядеть не мог. Как это происходит — не знаю. То ли они детей как-то навью заражают, то ли это у них врождённый дефект такой. Но частичка потустороннего в них есть, я так считаю. Иначе не смогли бы они ни нас видеть, ни в тот мир глядеть. И ещё неизвестно, что будет с ребёнком, если его пропустят мастера да к себе на воспитание не возьмут.

Вообще, если задуматься, неоткрытый дар и необученный ведьмак — это зло не меньшее, чем мы, ведьмы. Во что выльется сорвавшаяся с повода сила, мало кому ведомо. Но вряд ли во что-то хорошее, доброе и созидающее. Да и вообще, от созидающего ведьмаки ой как далеки. Они и детей почти никогда не заводят, даже если начинают жить с кем-то семьёй. А сколько способов убить меня знает Дарий? Пяток? Десяток? Сотню? Если б не мой оберег, то наверняка давно избавился бы ведьмак от такой проблемной помощницы.

Я зябко закуталась в одеяло, словно ясный день вдруг повеял морозным ветром. Ведьмак покосился на меня, но ничего не сказал.

Шиш примчался с ягодами в сучковатых ладонях. Я выкинула из горсти несколько красных бусин волчьего лыка и с усмешкой поглядела на подскакивающего человечка. Понятно, что не меня он пытался отравить. Но неужели он всерьёз думал, что если я угощу ведьмака, тот не заметит? Да если б и не заметил, каковы шансы, что у него в ведьмачий пояс не вшит камешек и от лесных ядов тоже? Но это было по-своему мило. Маленький Шиш пытался избавить меня от обузы в лице Дария.

— Будешь? — великодушно предложила я.

Ведьмак покачал головой, всё ещё погружённый в свои мысли.

* * *