Снова моя - Надежда Борзакова

Чтоб тебя! Надо было купить их вместо этих туфель. Но встречи-то у нас чаще всего проходят в офисе, а на дворе март, сколько тех холодных дней…

— Ботинки, например. Стоимостью как три твоих зарплаты. Хочешь? А то твои скоро кашу просить начнут…

Глаза защипало от обиды и унижения. Тело пробрала дрожь. Я почувствовала себя снова той бедной восемнадцатилетней девчонкой, которую использовал в своих грязных играх золотой мальчик.

— Вы перепутали заведения, Руслан Вадимович. Здесь не продаются…

— Все и везде продаются, девочка, — глядя на меня с циничным превосходством, сказал мужчина. — Вопрос только в цене. Одно мое слово и ты останешься без работы, Злата.

Грудь колесом, подбородок вверх. Был бы павлиний хвост, сейчас бы расправился гигантским веером и засверкал от света фонарей всеми цветами радуги. Хозяин жизни гребаный!

— Ну так что? — подмигнул мне. — Поехали? — махнул рукой на стоящий у тротуара новенький внедорожник.

— Никогда! — я обогнула его, чтоб уйти.

— А ты изменилась, Златовласка, — донеслось вслед.

Как удар, сбивающий с ног. Именно так он называл меня… Тогда. Выходит, вспомнил.

— Но все равно, если захочу, то ты снова станешь моей. А я уже захотел.

Не оборачиваясь, бросилась прочь. Подальше! Подальше от этого самодовольного мерзавца. Подальше от оживших воспоминаний.

Пусть говорит своей слово! Плевать! Никогда в жизни не прогибалась, и теперь не стану. Не смогу я работать с этим гадом! Не смогу и все тут. Уволят, так уволят, ничего страшного. Найду выход, как делала это всегда.

******

— У вашего брата, Дениса Фролова, две незакрытые сессии и семьдесят процентов пропусков. Я вынужден ставить вопрос об отчислении…

Я сползла по стене и села на пол в прихожей. Как была, прямо в костюме. Мозгу стало плевать, что пол грязный из-за слякоти, принесенной на ботинках с улицы, а второй «рабочий» комплект одежды в стирке. Вчерашний вечер, бессонная в предвкушении увольнения, готовность к которому улетучилась сразу за порогом квартиры, ночь и, вдобавок с самого утра известия о том, что брату грозит вылет из универа, добили его. Он отказался поддерживать организм в вертикальном положении и думать о последствиях и впал в ступор.

На тридцать секунд.

— Злата, вы меня слышите?

— Нет! То есть, да, конечно. Валентин Сергеевич, я очень вас прошу… Пожалуйста, не надо отчисления. Он все сдаст! Обязательно! А я, в свою очередь, готова компенсировать….

— Ну, в который уже раз, Злата? — сочувственно отозвалась трубка после паузы. — Разве вы не понимаете, что это бесполезно? Ваш брат не хочет учиться. Ему это не нужно…

Я не понимала. В упор не понимала, как можно не хотеть вырваться из нищеты. Не хотеть начать жить нормальной, достойной жизнью. Добиться успеха.

— Я прошу вас, Валентин Сергеевич! Пожалуйста… В последний раз, — отчаянно стараясь не зарыдать, выдавила я.

— Только из уважения к вам, Злата. В последний раз.

Отбив вызов, я уронила голову на руки. Возникло ощущение, что мышцы превратились в желе. Встать сил просто не было.

— Ну и дальше-то что? Будешь валяться на полу, как тряпка, из-за такой ерунды? — рявкнула на себя вслух.

Тоненький внутренний голос заныл, что, вообще-то, потерянная работа, которой я отдала шесть лет жизни вкупе с младшим братом — девятнадцатилетним бессовестным эгоистом без цели в жизни, рискующим повторить судьбу папаши, это ни капельки не ерунда, но я заставила его заткнуться. Встала с пола, осмотрела задницу на предмет грязных пятен. Тех волшебным образом там не оказалось. Провела указательными пальцами под глазами на случай, если от моих стенаний размазалась тушь, потом надела пальто, бросила телефон в сумку и, забросив ту на плечо, вышла за дверь. Заперла ее на замок и бросилась вниз по ступенькам.