Снова моя - Надежда Борзакова

Я уже открыла рот, чтоб отказаться, но передумала. Смысл? Что это даст, раз я все равно к нему еду вопреки вчерашней мерзкой сцене? Мы оба знаем, что от него зависит моя работа и что я не готова ее терять.

Придет ли момент, когда мне не нужно будет больше прогибаться под таких, как Ветров?

Когда вышли на улицу, мужчина достал из внутреннего кармана пальто черный складной зонт и открыл его над моей головой. Пошел так, чтоб защищать меня от ветра и залетающих под широкий купол холодных капель. На несколько секунд я почувствовала себя… Особенной. Из тех женщин, у которых есть водитель и личное авто. Которые живут в больших и уютных домах с дорогой мебелью, а не в съемных квартирах с совковым ремонтом. У которых есть деньги на хорошую достойную жизнь и им не нужно ради этого ничего терпеть и ни под кого прогибаться.

Несколько секунд пролетели. И я снова стала собой. Златой Фроловой, новоявленным ведущим архитектором крупной строительной компании, едущей на встречу с тем, кто уже дважды унизил ее, на присланной им с этой же целью дорогой тачке, потому что иного выхода у нее нет. Потому, что работа — это все, что у нее есть. Потому, что у нее младший брат-ходячая проблема, о котором она пообещала заботиться умирающей матери и о котором она бы заботилась даже без этого обещания. Потому что он один-единственный у нее остался на всем белом свете. Заливающего глаза в родном пгт отца она своей семьей не считала и себя из-за этого плохим человеком тоже.

Машина оказалась новеньким черным седаном марки «Мерседес». Внутри было сухо и тепло. Пахло новой дорогой кожей и, едва ощутимо, тонким мужским парфюмом. Хоть мне уже приходилось по работе бывать и в дорогих автомобилях, и в дорогих ресторанах, впервые с юности, я ощутила собственную неуместность именно сейчас.

Стоило бы догадаться, что Ветров захочет обедать именно в своем ресторане. В том, в который восемь лет назад водил меня на свидания, чтоб козырнуть своей крутизной.

Словно я любила его за это…

До сих пор я помнила то восхищение, которое переполнило меня, когда я впервые зашла в эти тяжелые деревянные двери с цветными витражами.

Интерьер как в театре, паркетные полы, позолоченная лепнина на стенах, серебряные приборы, белоснежные скатерти, мягкие кресла, затянутые шелком в алую и кремовую полоску, изящные кованныесеребрянные же канделябры со свечами, тяжелые шторы из золотой парчи на окнах и в вип-ках. На тот момент я подобные места только в фильмах видела.

И любовь «такая», как у нас, была, по мнению меня тогдашней, тоже только в кино и книжках. Ну, уж по этому пункту, жизнь быстро показала, что я права…

Метрдотель проводил меня в вип-зону. Там уже ждал Ветров. Развалившись в кресле, потягивал кофе. Маленькая чашка терялась в его крупной руке с длинными пальцами. Платиновые запонки поблескивали в мягком теплом свете. Рубашка светилась белизной. Черти в черных глазах плясали триумфальные танцы.

— Добрый день, Руслан Вадимович, — я остановилась возле стола.

— Добрый, — он ловким движением поднялся из-за стола. Потом быстро шагнул ко мне и, раньше, чем я успела двинуться, стянул с плечь пальто. Нарочно медленно и касаясь костяшками пальцев предплечий. Теплое дыхание скользнуло по шее. Нос защекотал аромат туалетной воды, смешанный с личным запахом… По всему телу прошла дрожь, под тканью блузки рассыпались мурашки. И стало жарко.

Но я и виду не подала. Села за стол, не давая повода мне помогать. Конечно, такого деловой этикет не предусматривает. Равно как и помощи с пальто, так что… Обломишься, Гад Ветров. Больше тебе меня врасплох не застать.

— Я составила черновой вариант технического задания…

— Ну, подожди, — Ветров сел напротив, и насмешливо посмотрел на меня. — Давай поедим сначала. Я умираю с голоду.

Я открыла рот напомнить, что мы на «ты» не переходили, но передумала. Только и не хватало показывать, что обращаю внимание на его поведение.