Мой Главный - Кира Кан

— Не верю, что отец с дядей Маратом по бизнесу разошлись. Они всегда стремились идти рядом и поддерживать друг друга… — И вспоминаю строчки из письма. — Знаешь… Дед мне написал про отца… чтобы я не обижалась на него.

Егор внимательно слушает, и я решаюсь рассказать то, что сама еще не приняла и старалась сегодня не вспоминать.

— Папа любил маму, а ее первая беременность протекала сложно и после тяжелых родов мама очень долго восстанавливалась. Я была на редкость здоровым ребенком, не болела совсем. И кто-то из старших родственников сказал отцу, что это я забрала здоровье у матери. Тот поверил в наговоры. — Голова гудит, накатывают воспоминания из детства, горькая обида комом толкается в горле. Проглатываю. — Однажды, сильно выпив, папа сам сказал об этом деду, когда уже не стало мамы. Он вроде как понимал, что это все пустое, но не мог с собой справиться. Ему было тяжело видеть меня все время рядом. И тогда дед пришел с просьбой забрать меня к себе.

Мне снова хочется плакать, но я держусь, не выплескиваю все эмоции наружу.

— Я очень похожа на маму, и это, оказывается, тоже было тяжело для отца. Дедушка как знал, что папа попытается меня сразу выдать замуж. Ну… чтобы пристроить за обеспеченного мужчину, и больше не переживать за мою судьбу. Вроде как что должен — сделал, и можно видеться только по праздникам.

— Надо же, какая забота.

— Дед мне написал, чтобы не слушалась его, а жила своей жизнью. И замуж сама решила, за кого идти. А отца простила. Вот… перевариваю.

— Аль… — Егор тянется рукой через стол, подхватывает мои пальцы и переплетает со своими. — Все будет хорошо. Я согласен с твоим дедом. Не оглядывайся назад. Иди вперед.

ГЛАВА 22. Верь мне

ЕГОР

Темный вечер, под ногами грязь. Парковка вся освещена, но фонарь над моей машиной не горит. Попадаю ногой в лужу, матерюсь. Вроде начало декабря, а снега нормального все нет. Одна грязь под ногами. Завтра дам втык Петровне за темный угол.

День сегодня был сложный, последняя операция затянулась. Домой бы скорей. Сажусь за руль и откидываюсь. Пару минут посижу и поеду.

Пассажирская дверь вдруг открывается и в машину садится человек. Был бы не таким усталым, удивился. А так чувствую только раздражение и злость. Поворачиваю голову.

— Кто вы? Что нужно?

Мужчина в спортивной одежде, толстовка и утепленная жилетка, капюшон на голове. Лица не вижу.

— Нужно поговорить. А кто я, думаю, вы знаете. — Голос глухой. Прокуренный или что-то со связками у него не в порядке.

Он поднимает руку и медленно снимает капюшон. Всматриваюсь в лицо. Через пару секунд приходит узнавание. Мать его! Даже в темноте вижу черты лица. Внимательно вглядываюсь в свою работу. Шрамы остались, но практически не видны. А вот взгляд его мне незнаком. Не видел я его глаз. Практически все время, что он провел в отделении института, был в отключке. А как стал приходить в себя, я его быстро выписал.

Мой сердечный ритм нарастает, внутренняя дрожь проходит по всему телу. Но мне важно сейчас, чтобы не дрогнул голос. Не стоит показывать, что я его испугался.

— Я вас не знаю. Чего вы хотите? У меня был сложный день и мне пора ехать.

— Это даже хорошо, что вы так настойчиво Егор, меня не помните. Но важно, что я вас помню. — Он делает паузу и прищуривается. — И знаю, как очень хорошего хирурга.

Непрошенный гость спокоен и уверен в себе, произносит слова медленно. Каждое кажется весомым.

— Очень нужна частная консультация и скорее всего после этого — операция. И, как вы понимаете, раз я к вам пришел не на прием, а вот сюда, важно чтобы никто об этом больше не узнал и все было анонимно. Есть человек, которому я хочу помочь и которому очень нужны ваши профессиональные услуги.