Огонь и ветер - Элли Джелли

— Бабушка и дед меня очень любили, но они были людьми старой, советской закалки и имели свое представление о моем воспитании, не говоря о том, что мне подолгу приходилось объяснять им какие-то простые современные вещи. Сколько бы они не старались вложить в меня тепла, любви и заботы, с мамой они сравниться не могли. А ее все не было… Если бы ты только знал, как сильно я ее ждала! Моя тетрадь заполнялась записями, менялись времена года, и мне даже казалось, что я стала забывать, как выглядит ее лицо вживую. Однажды я закатила бабушке грандиозную истерику. Я требовала, чтобы она немедленно отвезла меня в другой город, к маме, я объявила голодную забастовку и не ела три дня, а бабушка лишь тихонько плакала и о чем-то шепталась с дедом. Я боялась, что, на самом деле, мама умерла и они ничего не говорят мне, чтобы меня не расстраивать, но переодически я слышала, как бабушка ругается с ней по телефону, я узнавала ее голос. А мне она звонила только раз в год, на День Рождения. Хотя бабушка продолжала вручать подарки от мамы на все праздники, позже я поняла, что эти подарки для меня покупала сама бабушка. Я становилась старше, теперь мои подружки таскали у своих мам духи и косметику и рассказывали им о своих первых парнях, вместе они ходили на шоппинг, у них были свои маленькие женские секреты. А у меня был только один вопрос: почему же ты меня оставила? Больше я не ждала ее, но мне очень хотелось ее увидеть, чтобы просто посмотреть в глаза и спросить: «почему?». Я все еще вела дневник, наверно, в глубине души я надеялась, что существует какая-то очень серьезная причина, чтобы бросить свою дочь, и когда я ее узнаю, я смогу понять маму и отдам ей тетрадь, чтобы она узнала, как много пропустила. Но, как видишь, дневник все еще был у меня…

— Ты знаешь, где она сейчас? — взволновано спросил Алекс.

— Конечно, она здесь, в Москве. Счастливо замужем, имеет двоих детей, мальчику — четырнадцать лет, девочке- двенадцать.

— И ты больше никогда ее не видела?

— Ну почему же? — я вытерла хлюпающий нос, — когда я поступила учиться и переехала в Москву, я позвонила ей и попросила о встрече. Я ожидала увидеть наркоманку, алкоголичку или сектантку, но она выглядела совершенно обычной, точно такой же, как я ее помнила, только значительно старше. У ее семьи была хорошая квартира, мы сидели на кухне и я наблюдала, как она нарезает детям бутерброды и отчитывает их за плохое поведение, а потом она ласково погладила свою дочь по голове и поправила ей хвостик. В этот момент внутри меня все умерло, я не запомнила, делала ли она когда-нибудь мне прически. Раньше я думала, что когда увижу ее, сразу брошусь на шею и сорвусь в рыдания, но при первой встрече, мы даже не обнялись, словно чужие люди. Я принесла дневник к собой и собиралась его отдать, но когда я увидела, что совершенно не вызываю у нее никакого интереса и она разговаривает со мной из вежливости, передумала. Ей было совершенно наплевать, чем я занимаюсь, что люблю есть на завтрак, есть ли у меня любимый фильм… Наверно, это стало главным разочарованием моей жизни и я предпочла забыть об этой встрече и хранить в памяти мою молодую маму, которая любила меня и вела за руку из детского сада. Но я все равно надеялась, что однажды она поймет, какую ошибку совершила и попытается все исправить, тогда я и отдам ей мою тетрадь. Ты просто не представляешь, что она для меня значила….

Я прикрыла лицо ладонью и отвернулась в сторону, роняя последние слезы. Больше мне не хотелось ничего говорить.

— Думаю, она не достойна твоего дневника, — тихо сказал Алекс, — Если ты ее отпустишь, тебе станет легче.

Я всхлипнула последний раз и кивнула ему. Я много раз думала об этом, но так просто, бывает только в теории.

— Кать, если бы я знал, я бы не сделал этого… Голос Огнарева звучал тоскливо, я специально не смотрела на него, потому что, как бы он не реагировал на мой рассказ, это уже ничего не изменит.

— Моя мать тоже меня не любит, — печально сказал Алекс.