Золотая лихорадка - Конни Мейсон

— Ну подожди, дорогая, давай спокойно все обсудим. Расскажи мне, что тебя растревожило?

— Твоя ложь! — не сдерживаясь, выкрикнула она. — Почему ты сказал, что мы собирались пожениться еще до несчастного случая? Ведь такого намерения у тебя даже близко не было.

— Проклятье! Кто тебе это сказал?

— Это не имеет значения.

— Я сдеру шкуру с того подлеца, который посмел так расстроить тебя, — прорычал Чейз, гадая, кто это мог быть. — Мэгги, — добавил он уже мягче, — тебе сказали правду, но сейчас я действительно хочу жениться на тебе. Я люблю тебя.

— Скажи лучше — жалеешь, — насмешливо произнесла Мэгги. — Еще две недели назад ты обращался со мной как с девкой, как с проституткой и ничего не собирался менять в наших отношениях. Все, кончено, я возвращаюсь в Сиэтл. У меня достаточно денег, чтобы содержать себя и Бет.

— Ну уж нет! Ты никуда не увезешь мою дочь.

Мэгги вспыхнула. Неужели Чейз и в самом деле верит, что Бет — его дочь? Разве он не знает о Скотте Гордоне?

— Малышка носит не твое имя, и ты не имеешь права решать ее судьбу, — резонно возразила она.

— Черта с два, не имею! — загремел Чейз. — Мы поженимся в субботу независимо от того, нравится тебе это или нет. А когда я узнаю, кто скармливает тебе подлую ложь, тот человек здорово пожалеет о том, что родился на свет.

— Я не выйду за тебя, Чейз, — твердо сказала Мэгги. — Ты заслуживаешь лучшей жены, чем я.

— Ты спятила? Мне не нужна другая жена, я люблю тебя и только тебя, — голос Чейза стал мягче. Кто-то заставил ее сомневаться в его любви, но он должен и сможет убедить Мэгги в обратном.

— Извини, но я не верю тебе и думаю, что имею для этого все основания, — с горечью проговорила Мэгги. — Я прожила на ранчо несколько недель, и если мы за столько времени не поженились, значит, ты не особенно-то хотел стать моим мужем. Ты ведь и сейчас устраиваешь свадьбу только потому, что жалеешь меня?

— Я жалею тебя? Какая чепуха! Я тебя люблю, тебя и нашу дочь, и поэтому женюсь.

— Наша дочь, Чейз? Ты считаешь Бет своей дочерью?

— Будь я проклят, Мэгги, но ты самая несносная женщина на земле. Чья же она еще, если не моя?

— Скотта Гордона, — прошептала она. Лицо Чейза потемнело.

— Так ты все помнишь!

— Нет, но твоя реакция — лучшее подтверждение моим подозрениям. Бет — дочь Скотта, теперь я в этом убеждена.

— Черт, да нет же! Бет — моя. Ты зачала ее в Скагуэе, на Аляске, во время нашей последней встречи. Когда я девять месяцев спустя приехал к тебе в Сиэтл, признаюсь, между нами произошло… достаточное недоразумение, но потом все наладилось.

— Не трудись объяснять, мне известно, что я жила с тобой как публичная девка, и со Скоттом Гордоном было, видимо, то же самое. Из метрики я узнала, что мне двадцать семь лет, я не замужем, так сколько же у меня было мужчин? Дюжина? Больше?

— Ты была девственницей до меня, — отчетливо проговорил Чейз и, воспользовавшись замешательством Мэгги, продолжал натиск: — Кому ты веришь, дорогая? Мне или тому, кто почти не знает тебя?

— Но…

— Ответь, ты доверяешь мне?

— Я не знаю. Мне так тяжело, я абсолютно ничего не помню о себе, своей жизни…

— Так прислушайся к своим чувствам! — воскликнул Чейз. — Положись на интуицию, она подскажет тебе, где правда, а где ложь.

— Я… боюсь доверять даже себе, но внутренний голос говорит, что ты не обманываешь меня.

Чейз довольно улыбнулся.

— Я хочу тебя, солнышко, — проворковал он. — Давай займемся любовью, а если ты и после этого будешь думать, что я женюсь на тебе из жалости, то смело можешь уезжать в Сиэтл. Впрочем, уверен, что этого не произойдет, ведь ты тоже любишь меня.

Он не спеша подошел к двери и запер ее. Когда ковбой вновь повернулся к Мэгги, ее лицо выражало крайнее недоумение.

— Бояться нечего, милая моя, — заверил Чейз. — Мы проделывали это много раз.

— Но я ничего не помню, — неуверенно возразила Мэгги.