Клянусь этой жизнью - Рене Карлино

Из закусочной я уходила около шести утра, когда солнце поднималось из-за горизонта, освещая кукурузные поля. Иногда я стояла, глядя на восход солнца и думала о Нибле. Я не ездила туда с тех пор, как вернулась в Нью-Клейтон. Просто не могла заставить себя. Но в то утро, стоя на стоянке, я вдруг поняла, что сегодня мой день рождения.

После того, как нашла книгу Джексона месяц назад, я думала о наших приключениях на старой грунтовой дороге. Обо всей той боли, которую пережил Джексон, потеряв брата и меня. Я не праздновала свой день рождения много лет, но в то утро, выезжая на шоссе в сторону Нибла, заключила с собой договор, что встречусь со своими страхами лицом к лицу. И если бы я увидела Кэла Младшего, то сбила бы его машиной, хотя ему сейчас, вероятно, было почти восемьдесят лет.

Я выехала на Эль Монте Роад, пока солнце поднималось все выше и выше в небо. Каждый раз, проезжая милю, я громко называла номер. Там, где когда-то было яичное ранчо старого Картера, осталась груда древесных отходов рядом со скелетом большого курятника. Дальше следовали мили грязи и сорняков, пока я не добралась до отметки пять целых пять десятых миль.

Я ахнула, увидев, что там еще стоял почтовый ящик. Кто в здравом уме захочет здесь жить? Вырулила на грунтовую дорогу, неровности на которой остались почти в тех же местах, что и тридцать лет назад. Когда доехала до конца и увидела, что дом, в котором вырос Джекс, все еще стоял, я чуть не напрудила в штаны. Перед ним были припаркованы две машины. Я отъехала в сторону, еще метров сто от дома. Выключив двигатель и опустив стекло, прислушалась. До меня доносилось журчание ручья, громкое жужжание цикад и больше ни звука.

Закрыв глаза, я представила, как мы с Джексом играли в исследователей в поле. И почти услышала торжествующий голос десятилетнего Джекса, радостно кричащего на меня, пока мы гонялись друг за другом. Я посмотрела в зеркало на свои бледные глаза, обрамленные глубокими морщинами. Хотела бы я, чтобы это были следы смеха, но нет — лишь напоминание о пережитой печали.

Когда я, наконец, набралась смелости выйти из машины, то пошла сначала к пустому, раскрошившемуся фундаменту, на котором стоял дом моего отца, а потом мимо него в поле, затем вдоль линии деревьев и вниз по короткой насыпи к бухте, где до сих пор стоял наш полуразрушенный док. Я провела пальцами по нашим инициалам. ДЖ&Э НАВСЕГДА.

На обратном пути к дороге меня встретили две фигуры, стоявшие возле старого сарая. Одна из них — женщина лет пятидесяти, а позади нее, в нескольких футах, стояла женщина гораздо старше, лет восьмидесяти. Младшая из двоих сказала.

— Я могу вам помочь, мэм?

На ней был фартук. Длинные седые волосы заплетены и спускались за спину, а руки она уперла в бедра.

— Э-э, я хотела узнать, знаете ли вы Джексона Фишера? Или, может, он до сих пор здесь живет?

— Живет, — сказала она безэмоционально.

— Вы его жена? — спросила я.

— А кто спрашивает? — раздался хриплый голос старухи, рассматривавшей меня.

— Меня зовут Эмерсон, я здесь выросла, в доме, который стоял напротив, — указала я.

Старуха прикрыла рот ладонью и выдохнула.

— Я не жена ему. А его сиделка, Алиша, — сказала женщина помладше.

Старушка подошла ко мне ближе, скрючившись, и посмотрела в глаза.

— Это ты.

В ту секунду я тоже ее узнала.

— Не поймите меня неправильно, Лейла, но я поражена, что вы так долго протянули.

— Да, я тоже.

Ее голос и выражение лица смягчились. Она подалась ближе.

— Зачем Джексу сиделка? — спросила я.

— Потому что он болен, дорогая.

Глубоко в груди появилась обжигающая боль.

— Чем болен?

— Раком легких, — раздался приглушенный голос Алиши.

Я не сводила глаз с Лейлы.

— Но это же вы курили, а не он!

— Вот ирония, да? — сказала она.

— Это должно было случиться с вами!