Доверься мне - Бекка Мак

Я прерываю его ударом из дзюдо, когда он тянется к моей пачке, а затем уворачиваюсь, когда он пытается броситься на меня, пытаясь выхватить печенье руками.

— Убирайся отсюда, — я вытягиваю ногу, ударяю Гарретта в живот, удерживаю его на расстоянии.

— Поделись, — скулит он. — Я тоже хочу.

— Ни хрена ты не получишь. Ты сказал, что я заедаю свои чувства.

Он пожимает плечами.

— Ну, так и есть. Ты ходячая депрессия, и сегодня слопал почти всю упаковку. Так что дай мне одну, пока они не закончились.

Закатив глаза, я подбрасываю печенье в воздух, наблюдая, как Гарретт жадно ловит его ртом, словно собака ловит кость. Эммет смеется, садится на диван и достает телефон.

С ним все немного странно. Он сказал, что нам с Оливией не стоило заниматься сексом, и я это знаю, но иногда верная мысль приходит задним числом. В остальном, он был сдержаннее обычного. И это парень, который после нашего дебюта в НХЛ и тонны выпивки носился со мной по центру Ванкувера. Он совсем не сдержанный.

— Эмми! — у меня кружится голова от голоса Кары, доносящегося из FaceTime с телефона Эммета. Она закутана в одеяло, как мать Тереза. — Я скучаю по тебе, — бормочет она. — Покажи мне свой чл…

— Я с ребятами, — резко прерывает ее Эммет. — Пожалуйста, не продолжай эту фразу.

Кара обижается, но быстро загорается, когда видит меня.

— Ты ужасно играл сегодня, приятель. Держись подальше от штрафной скамейки.

Я показываю ей средний палец и разворачиваю еще одну упаковку «Орео».

— Что делаешь, детка? — Эммет проводит рукой по рубашке, потирая торс. Думаю, это стратегический ход, потому что он улыбается Каре и играет бровями.

Она начинает обводить контур губ указательным пальцем, и наступает долгое молчание, прежде чем она прерывает его и качает головой.

— У нас с Ливви ночевка, мы будем пить вино.

Мое сердце замирает, когда я слышу ее имя, и моя рука на пути ко рту тоже, мой язык, заполняясь слюной, ожидает, глазурь и, надеюсь, изображение Оливии. Вместо этого я вижу журнальный столик, заваленный винными бутылками, пустыми контейнерами из-под еды на вынос и вредностями.

Хитрая улыбка ползет по лицу Кары, прежде чем она переводит камеру на потрясенную брюнетку.

— Передай привет, Ол!

Волосы Оливии собраны в пучок, немного более лохматый, чем тот, который всегда носит моя сестра, и который, как я ей говорю, напоминает птичье гнездо. На ней самая грязная толстовка, которую я когда-либо видел, вся в пятнах краски и дырах, но она все равно чертовски красива.

Ее широко раскрытые глаза смотрят на мои, щеки пылают, рука замерла в воздухе, держась за…

Чертов «Орео».

Эта женщина — моя чертова родственная душа.

Оглушительная тишина. Никто не говорит ни слова, все наблюдают за тем, чем все это закончится.

Гарретт вскрывает пакет «Доритос» как в замедленной съемке. Его взгляд мечется между мной и экраном телефона, он подносит чипсы ко рту со скоростью улитки. Из-за медленного хруста я думаю о всевозможных видах насилия, и Адам вздрагивает, пытаясь сдержать смех. Эммет пытается скрыть фырканье кашлем, тело сотрясается, пока он, наконец, перестает сдерживаться.

Эммет и Адам громогласно хохочут, а Оливия прячет нос в воротник толстовки, опускает взгляд и печенье. Я вижу, как она отстраняется от экрана, и мое сердце замирает на каждый дюйм, на который она отдаляется от меня, хотя на самом деле ее здесь нет.

— Мне нужно в туалет, — тихо врет она. На ней свободные треники, низко висящие на бедрах. Она встает и подтягивает их, пряча полоску нежной кожи кремового оттенка, что мне так нравится. Она исчезает, а я задумываюсь о том, когда увижу ее снова.

Камера переключается обратно на Кару, она корчит рожицу — широко раскрывает глаза и гримасничает.

— Блин, она меня потом за это убьет.

Гарретт запихивает в рот горсть чипсов и пожимает плечами.

— Ну, ты же говорил, что хочешь ее видеть.