Сгореть дотла - Кей Кин

— Я принесу две апельсиновые газировки и два сэндвича с курицей и беконом и картошкой фри, — тихо говорит Линда, прежде чем удалиться. Мне неловко, что я избегаю ее взгляда, но для меня все это немного чересчур.

Райан садится напротив меня, бормоча слова благодарности Линде, но не говоря ни слова мне, поскольку дает мне немного времени успокоиться, чтобы я могла сделать несколько успокаивающих вдохов. Несколько мгновений назад мое сердце буквально подпрыгивало к горлу, и на этот раз это было не потому, что кто-то собирался причинить мне боль. Это чувство было вызвано тем, что людям было не все равно.

Я не знаю, как реагировать на подобные эмоции.

Мой разум был натренирован читать эмоции человека, оценивать его настроение, чтобы понять, как действовать осторожно, но здесь, с Райаном и Линдой, я чувствую себя совершенно ошеломленной их эмоциональными реакциями. Это кажется мне почти чуждым.

Забившись в угол, я чувствую себя лучше, когда меня не окружают другие клиенты, а стенд создает идеальный барьер между мной и реальностью. Я слышу тихую музыку на заднем плане, стук тарелок и разговор людей вдалеке, но это меня не отвлекает.

— Мне жаль, ты выглядишь потрясенной, и я не хотел, чтобы это произошло, — тихо бормочет Райан, и я смотрю на него сквозь ресницы. Он запускает пальцы в волосы, кажется, в сотый раз, и одаривает меня извиняющейся улыбкой.

— Ты уже второй раз извиняешься. Почему ты так добр ко мне? — Тихо спрашиваю я, обнаруживая, что вопрос просто слетает с кончика моего языка, прежде чем я успеваю его остановить. Я смотрю, как он проводит забинтованной рукой по лицу, его облегающая синяя футболка туго обтягивает бицепсы, и я действительно вижу его размеры.

До сегодняшнего дня он был просто горячим парнем, подтянутым и загорелым, а потом я наблюдала, как он набросился на Чеда, который издевался надо мной, и только сейчас я вижу на нем настоящие мускулы. Если бы он стоял рядом с моим отцом, я бы дрожала от страха перед Райаном, но здесь, вот так, только мы вдвоем, я бы позволила ему использовать эти руки, чтобы защитить меня от всего мира.

— Честно? — спрашивает он, ожидая, что я уточню, прежде чем продолжить, поэтому я киваю головой. — Я ни хрена не понимаю.

Мои брови поднимаются, когда я удивленно смотрю на него, ожидая, что он даст дополнительные объяснения, когда появляется Линда с нашими газировками. Она ставит по одной перед каждым из нас, не произнося ни слова, но атмосфера кажется напряженной, пока она не вздыхает и не поворачивается на каблуках, чтобы дать нам необходимое пространство.

Я ожидаю, что он с радостью погрузится в окружающую нас тишину, поэтому меня шокирует, когда он откашливается.

— Я не хочу объяснять, почему я здесь, это не то, что сейчас важно. Я потратил слишком много времени на то, чтобы объясняться с другими, и, честно говоря, в данном случае это не имеет значения, — заявляет он. Если бы кто-нибудь другой произнес эти слова именно в таком порядке, я бы обиделась или почувствовала себя задетой. Но то, как он произносит их, как будто эти слова помогают закалить его сердце, находит отклик глубоко во мне, и я обнаруживаю, что понимаю.

— Я бы хотела жить в мире, где мне не приходилось бы делать и этого, — соглашаюсь я, и его плечи с облегчением опускаются.

— Меня не волнуют люди. Я забочусь только о себе, это то, что у меня до сих пор отлично получалось, за исключением моего старого друга Бенджи — он исключение. Я не собираюсь задерживаться здесь надолго, школа почти закончилась, но в тебе есть что-то такое, что погружает меня в первобытное состояние, которое я не могу контролировать. Я хочу защитить тебя от того, что причиняет тебе столько вреда. Я хочу быть уверен, что ты никогда не появишься на публике с подбитыми глазами и потенциально сломанным носом.