Выглянув в окно, я неохотно снижаю скорость, чтобы действительно понаблюдать за тем, что происходит вокруг, и вот тогда я замечаю девушку — не просто девушку — и состояние, в котором она находится, невыносимо.

Бетани стоит на пляже, глядя на воду, спиной ко мне, когда я останавливаю свой грузовик. Ее рюкзак находится прямо у нее за спиной, а вода стекает по ее пальцам ног. Я не вижу никаких туфель рядом с ее сумкой, поэтому надеюсь, что они внутри, но я знаю, что это маловероятно, когда я вижу ее в одних трусиках. Ее волосы собраны в пучок на макушке, а вдалеке в воде плавают штаны для йоги.

Мое сердце бешено колотится в груди, когда я выпрыгиваю из своего грузовика, оставляя ключ в замке зажигания, и направляюсь к ней. Приближаясь, я инстинктивно замедляю шаг, совсем не желая ее пугать, поэтому зову ее по имени, и, к моему удивлению, она оборачивается в мою сторону.

Ей требуется мгновение, чтобы узнать меня, но в ту же секунду ее плечи с облегчением опускаются. Ее глаза красные и воспаленные, а кожа покрыта пятнами, но я заставляю себя не смотреть на нее, пока она не скажет об этом, не сводя с нее взгляда, пока она дрожит.

— Спасибо тебе, — шепчет она, и мое сердце замирает за нее. Я не знаю, за что она благодарит меня, и не собираюсь спрашивать. Я собираюсь сделать именно так, как она просила — я собираюсь, черт возьми, спасти ее.

Не раздумывая, я делаю шаг ближе и протягиваю руки, не желая прикасаться к ней без ее разрешения. Она тут же делает шаг в мои объятия, прижимаясь своим телом к моему, и я крепко обнимаю ее.

Она как будто рассыпается от моего прикосновения, позволяя мне поймать ее, как страховочный канат, и мне, блядь, конец. Какая бы кровь ни была на моих руках, пусть будет так.

Моя кровь бурлит, и инстинктивная физерстоунская часть меня, которая была обучена нападать первой, а думать второй, заставляет меня отчаянно хотеть посадить ее в свой грузовик, помчаться к ее дому и убить их всех до единого.

Но, кажется, мое сердце знает лучше. Мне нужно быть рядом с ней прямо сейчас, это важнее.

Я стою с Бетани, прижатой к моей груди, ее руки крепко обхватывают меня, я не знаю, как долго мы стоим здесь, слушая шум волн, разбивающихся у наших ног, когда она рыдает, прижавшись ко мне. Я сохраняю в памяти каждое всхлипывание, каждый крик, каждый звук ее отчаяния, поскольку клянусь добиться для нее справедливости или отомстить, с какой бы стороны на это не посмотреть.

В конце концов она откидывается назад и, встретившись со мной взглядом, бормочет: — Ты можешь вытащить меня отсюда? — Прежде чем я отвечаю, она продолжает: — Не за город, как я вижу по твои глазам, а где-то здесь. Например, ты можешь отвезти меня в пляжный домик?

Я киваю в ответ, не в силах найти свой язык. Я удивлен ее способностью так легко читать меня. Никто никогда не читает меня, совсем нет. Бенджи говорит, что это одна из моих худших черт, потому что я кажусь бессердечным и эгоистичным. Если бы только он мог видеть меня сейчас.

Стягивая свою футболку через голову, я, не дожидаясь ее одобрения, надеваю ее поверх футболки Бетани, а затем беру ее рюкзак и перекидываю его через плечо, прежде чем снова повернуться к ней.

— Ты можешь либо идти рядом со мной, либо я могу нести тебя. Прямо сейчас здесь никого нет, и никто даже не проезжал мимо, но это твой выбор.

Она несколько раз переводит взгляд с меня на грузовик, прежде чем пожимает плечами, выпрямляет спину и направляется к грузовику. Она держит руки по швам и решительно проходит весь путь, прежде чем проскользнуть на пассажирское сиденье, в то время как я, блядь, просто стою здесь и благоговею перед ней, как идиот.

Сила, которую Бетани скрывает за своей мягкой улыбкой и застенчивыми глазами, невероятна, и, положа руку на сердце, я знаю, что никто никогда по-настоящему не будет достоин этой женщины.