Прима - Мэгги Райан, Альта Хенсли

Мне было страшно не только за себя. Хотя мне очень не нравилась мысль о еще большей негативной рекламе, я беспокоилась о том, как этот негатив отразится на других людях, которые этого не заслуживают. Я также боялась за свою бабушку и ее здоровье. Она была в восторге от моего возвращения к тому, что всегда приносило мне радость, особенно когда увидела, насколько серьезно я отношусь к своему возвращению. Но я боялась, что мне придется оставить ее одну. До сих пор она была в порядке. Мы прибегали к помощи медсестер на дому, и все было хорошо, однако в данный момент я все еще была рядом. Но так будет не всегда. Если сегодня все пройдет хорошо и спонсоры снова заинтересуются мной…

— Хорошо, Сименева, — сказал Юрий тихим, но твердым тоном, лавируя между канатами, светом, реквизитом и танцорами, словно их не существовало. — Я тут подумал. Поскольку об этом маленьком шоу узнало больше прессы, чем те, с кем мы связались, и поскольку мы стараемся двигаться вперед и не оглядываться назад, я уже решил, что до открытия спектакля мы не будем давать интервью. И в зависимости от того, как пройдет сегодняшнее представление, возможно, ни одного после.

Я не знала, что мне делать: вскочить и обнять этого человека, поблагодарив его за то, что он спас меня от уродства, которое, как я прекрасно знала, может скрываться за якобы невинными вопросами, или в гневе накричать на него, спрашивая, о чем, черт возьми, он думает. Интервью были не только частью концерта, но и частью моего контракта. Алексей ожидал от меня не только безупречного выступления на сцене, он рассчитывал, что я буду выкладываться и развивать балетную труппу. Я ничего не сказала, когда Юрий сообщил мне, что интервью перед спектаклем отменены. Даже если кто-то из танцоров посчитал это признаком того, что мне не доверяют, чтобы не разрушить репутацию труппы, я убедила себя, что в том, чтобы немного приоткрыть завесу тайны, есть свои преимущества. Но если я не покажусь после закрытия занавеса, как меня увидят другие танцоры? Я потеряю всякое уважение, которого добивалась последние несколько недель. К тому же оставался вопрос о штрафе, который мне придется заплатить за невыполнение условий контракта. И хотя вопрос о том, что это будет за штраф, так и остался без ответа, я не горела желанием его выяснять.

Загадки были в двух концах, и я не была готова к тому, чтобы узнать, какую цену Алек потребует от меня. Он избегал меня с тех пор, как увидел меня голой… вернее, с тех пор, как он трахнул меня глазами на расстоянии, а затем практически засунул свой язык мне в горло, после чего резко отпустил меня и выскочил из комнаты. Я почувствовала, как мое тело нагревается при этом воспоминании, и мгновенно перекрыла этот путь, подняв глаза на Юрия, готовая спорить с ним.

Но когда я оглядел других членов компании, они, казалось, кивали в знак согласия с Юрием, как будто полностью понимали его логику. А может быть, они его боялись. Я не была уверена. Мне еще только предстояло составить верное представление об этом человеке.

Я не знала, что делать в данный момент. Когда я была прима-балериной, я могла делать предложения, и, хотя они не всегда были успешными, по крайней мере, ко мне всегда прислушивались. Но, к сожалению, я потеряла это право, когда перевернула свою жизнь. У меня было ощущение, что если я сейчас начну болтать без умолку, то окажусь в изоляции и докажу, что слухи о моей трудной судьбе правдивы.

Я знала, что каждый день нахожусь на испытательном сроке. Юрий надирал мне задницу на репетициях гораздо чаще, чем кому-либо другому. Но я не жаловалась, потому что мне это было нужно. Я не боялась тяжелой работы и была полна решимости заслужить свое место на сцене.